Абрахам Меррит - Лик в бездне

Она снова затихла, размышляя над чем-то. Грейдон смотрел на нее, прилагая все усилия, чтобы скрыть недоверие. Народ, победивший Смерть! Народ такой старый, что его древние города скрыты льдами Антарктиды! Последнее — нет, это возможно. Наверняка континент Южного полюса когда-то обогревался горячими лучами солнца. Доказательство тому — ископаемые остатки пальм и других растений, которые могут жить лишь при тропических температурах. И наверняка полюсы когда-то находились не там, где в настоящее время. Наука только не выяснила, было ли это постепенное или внезапное изменение наклона земной оси. Но как бы это ни происходило, оно случилось по меньшей мере миллионы лет назад. Если Суарра рассказала правду, если только эта история не миф, значит, происхождение человека отодвигается в невообразимую древность.

И еще… это возможно… многие таинственные истории… легенды об утерянных странах и утраченных цивилизациях — они должны иметь какое-то фактическое обоснование… Страна My, Атлантида. Неизвестная раса, которая из Гоби, когда эта иссушенная пустыня была еще зеленым раем, управляла всей Землей. Да, это возможно. Но то, что они победили Смерть? Нет! Этому он не верит.

Из сомнений родилось раздражение.

— Коли твой народ настолько мудр, почему же он не завоевал весь мир? Почему он не правит всем миром?

— Почему он должен был это сделать? — в ответ спросила она. — Он мог бы завоевать мир. Но превратить всю землю в подобие этого Ю-Атланчи, как он превращен в подобие старого Ю-Атланчи? Людей моего народа слишком мало. Разве я не сказала, что когда закрылись Ворота Смерти, точно так же закрылись и Ворота Жизни? Да, всегда находились такие, кто хотел распахнуть эти Ворота… Мои отец и мать были из них, Грейдон. Но их мало — так мало! Нет. Нет причин, по которым мой народ вышел бы за ограждение. И есть еще одна причина. Они побеждены сном. Во сне создают свои собственные миры. Делают с ними, что захотят. Живут по своему выбору жизнь за Жизнью. Во сне они творят мир за миром. И для многих — текут годы, пока их жизнь проходит во сне. Почему им должно хотеться выйти, зачем им выходить в этот единственный мир, когда они могут создавать мириады миров по собственному желанию?

— Суарра, — внезапно сказал Грейдон, — почему ты хочешь спасти меня?

— Потому… — медленно прошептала она, — потому что ты заставил меня почувствовать то, чего я никогда не чувствовала прежде. Потому что ты сделал меня счастливой… и потому что ты сделал меня несчастной! Я хочу быть с тобой. Когда ты уйдешь, мир окутает тьма…

— Суарра! — вскрикнул он и привлек ее к себе. Она не сопротивлялась. Его губы искали ее губы. И губы Суарры льнули к губам Грейдона.

— Я вернусь, — шептал он. — Я вернусь обратно, Суарра!

— Возвращайся! — Ее нежные руки крепко обвились вокруг его шеи. — Возвращайся ко мне, Грейдон! — Она оттолкнула его и вскочила на ноги. — Нет, нет! — рыдала она. — Нет, Грейдон! Я плохая. Нет… Это была бы для тебя смерть!

— Верь мне, Суарра, — сказал Грейдон, — я вернусь к тебе. Она задрожала, потянулась к нему, снова прижала губы к его губам. Потом выскользнула из его рук и побежала к шелковой палатке. Остановившись возле нее на мгновение, она с тоской протянула к нему руки и скрылась за пологом. И, казалось, оттуда донесся ее голос — голос, который он мог слышать лишь своим сердцем:

— Возвращайся, возвращайся ко мне!

При первых лучах рассвета белый песок казался серым. С высот дул холодный ветер. Грейдон подошел к троице и откинул одеяло. Они дышали нормально. Они, казалось, глубоко спали, и их странные колотые раны зажили. И еще — они походили на мертвецов, синеватые и серые, словно бледные пески под лучами начинающегося рассвета. Он снова вздрогнул, но на этот раз не от прикосновения холодного ветра.

Он вытащил свой автоматический пистолет из-за пояса Соумса, удостоверился, что пистолет должным образом заряжен, и сунул его в свой карман. Затем разрядил все оружие, имевшееся у троицы. Он был убежден, что, с какой бы опасностью они ни встретились, это будет опасность, против которой огнестрельное оружие бессильно. И ему не хотелось вновь оказаться в их власти.

Грейдон вернулся к костру, сварил кофе и наспех приготовил завтрак. Затем подошел к спящим.

Он стоял и смотрел на них. Соумс застонал и сел. Он слепо уставился на Грейдона. Затем — с видимым трудом — встал. Его взгляд безостановочно блуждал. Он увидел возле палатки Суарры золотые корзины. Тусклые глаза Соумса вспыхнули, и что-то вроде смешанного с хитростью ликования скользнуло по его лицу.

— Идите, Соумс, выпейте горячего кофе, — коснулся его руки Грейдон.

Соумс обернулся с рычанием, ладонь его упала на рукоятку пистолета. Грейдон отступил на шаг, его пальцы коснулись находящегося в кармане оружия. Но Соумс не сделал больше ни одного движения. Он снова смотрел на корзины, сверкающие в лучах восходящего солнца. Ногой он толкнул Старрета, и великан встал, бормоча и шатаясь. Его движения разбудили Данкре.

Соумс указал на золотые корзины, затем (в руке — бесполезный пистолет) шагнул к шелковой палатке.

Вслед за ним двинулись Данкре и Старрет. Грейдон хотел последовать за ними, но ощутил легкое прикосновение к своему плечу. Рядом с ним стояла Суарра.

— Пусть идут, куда хотят, Грейдон, — сказала она. — Теперь они никому повредить не могут. И никто не может помочь им.

Они молча наблюдали, как Соумс сорвал полог шелковой палатки и залез в нее. Мгновением позже он вылез, и вся троица принялась за работу, вытаскивая золотые колышки. Соумс скатал палатку вместе с колышками и засунул ее в одну из корзин. Затем они побрели к лагерю. Старрет и Данкре волоком тащили за собой корзины.

Когда они проходили мимо Грейдона, он почувствовал удивление, смешанное со смутным ужасом. От них исходило нечто нечеловеческое, какие-то нелюди заняли их место. Они шагали, более похожие на автоматы, нежели на людей. Ни на Грейдона, ни на девушку они не обратили никакого внимания. И когда они не поворачивали голову, чтобы посмотреть на свою золотую ношу, глаза их оставались пустыми. Подойдя к ослам, они навьючили корзины на двух из них.

— Время выступать, Грейдон, — потребовала Суарра. — Нетерпение Властелина Глупости возрастает.

Он уставился на нее, затем, думая, что она шутит, рассмеялся. Она скользнула взглядом по человеку в пестром.

— Почему ты смеешься? — спросила она. — Властелин Тиддо, Повелитель Глупости, единственный из всех Властелинов, который не покинул Ю-Атланчи. Мать не позволила бы мне путешествовать с вами без него.

Он посмотрел на нее более внимательно. Это наверняка шутка. Но ее глаза смотрели в его глаза серьезно и прямо.