Абрахам Меррит - Лик в бездне

Николас Грейдон встретился со Старретом в Кито. Возможно Старрет специально искал его. Грейдону часто приходилось слышать об этом крупном авантюристе с Восточного побережья, но их пути никогда не пересекались. Испытывая сильное любопытство, Грейдон открыл дверь своему посетителю.

Старрет немедленно перешел к делу. Слышал ли Грейдон легенду о караване с сокровищами, отправленном инками в лагерь Ниссаро в качестве выкупа за их вождя Атагуальпу? И что те, кто вели его, узнав об убийстве их монарха палачами великого конкистадора, изменили курс и спрятали сокровища где-то в ущельях Анд?

Грейдон слышал об этом сотни раз. И даже когда-то обдумывал возможность поиска этих сокровищ. Он так и сказал. Старрет кивнул:

— Я знаю, где они находятся, — проговорил он.

Грейдон расхохотался.

В конце концов Старрет убедил его. По крайней мере убедил его в том, что он, Старрет, обнаружил нечто ценное.

Пожалуй, Грейдону понравился этот высокий мужчина. В его глазах и очертаниях рта явно прослеживался намек на жестокость. С ним еще двое, сказал Старрет, оба его старые компаньоны. Грейдон спросил, почему они обратились именно к нему. Старрет прямо сказал: потому что они знают, что он в состоянии оплатить расходы на экспедицию.

Сокровища разделят поровну. Если они даже не найдут сокровищ, то Грейдон — первоклассный горный инженер, а район, куда они направляются, богат полезными ископаемыми. Он почти уверен, что им удастся открыть что-то ценное, на чем они смогут разбогатеть.

Грейдон размышлял. Он одинок. Как раз недавно он отметил свой тридцать четвертый день рождения, и с тех пор как он окончил Гарвардскую школу горного дела (одиннадцать лет назад), у него ни разу не было настоящего отпуска. Он с легкостью мог позволить себе оплатить их расходы. Путешествие обещало развлечения, даже если не будет ничего иного.

После того как он познакомился с товарищами Старрета — Соумсом, долговязым, мрачным, крепко сколоченным янки, и Данкре, циничным, до смешного крохотным французом, — было составлено соглашение, и Грейдон подписал его.

На поезде они добрались до Серраде-Паско, где приобрели необходимое им снаряжение. Этот город был расположен ближе всего к пункту, откуда должно было начаться их путешествие в джунгли.

Неделей позже во главе каравана осликов и шести аррайрос (носильщиков) они оказались среди лабиринтов скал, через которые, как показывала карта Старрета, лежал их путь.

Это была карта, вид которой убедил Грейдона. Она была нарисована не на пергаменте, а на тонкой и очень гибкой золотой пластине. Старрет вынул ее из маленькой золотой трубки. Трубка искусной работы имела древний вид. Старрет развернул пластину. Грейдон осмотрел ее и не смог разглядеть карты. Старрет повернул пластину под нужным углом — и сделанные на ней отметки стали ясно видимыми.

Это было прекрасное произведение картографического искусства. На самом деле это была не столько карта, сколько картина. Там и здесь виднелись символы, о которых Старрет сказал, что они показывают путь среди скал.

Был ли это ключ к тайне выкупа за Атагуальпу или нечто иное, Грейдон не знал, Старрет утверждал, что это так. Но Грейдон не верил рассказу о том, как золотая пластина попала в его руки. Однако, как бы то ни было, у изготовителей карты была какая-то цель. Странная цель, учитывая искусство, с которым были скрыты пометки. В конце пути находилось что-то интригующее.

Они обнаружили вырезанные на скалах символы — точно такие же, как на золотой пластине. Веселые, воодушевленные предвкушением удачи, Старрет, Соумс, Данкре заранее высчитывали свою долю добычи. Они шли вслед за символами, шли в не обозначенную на карте область джунглей.

Наконец аррайрос начали ворчать. Собравшись, они заявили, что это место проклято, что это Кордильера-де-Карабайя, где обитает одна нечистая сила. Обещание денег, угрозы, просьбы заставили их продвинуться еще немного. Одним прекрасным утром, проснувшись, они обнаружили, что аррайрос исчезли, а с ними — половина ослов и большая часть продовольствия.

Они продолжили путь. А затем знаки пропали. Либо они потеряли тропу, либо карта, которая так долго правильно вела их, в конце концов начала лгать.

Местность, в которую они углубились, была странно безлюдной. Более чем две недели назад они остановились в деревне киче, и с тех пор им не встречалось никаких признаков индейцев. В той деревне Старрет напился до умопомрачения спирта, перегнанного по методу киче, да еще солидный запас захватил с собой. В этой местности трудно было отыскать пищу, так как здесь было мало зверей и еще меньше птиц.

Хуже всего оказались изменения, происшедшие со спутниками Грейдона. Насколько они были воодушевлены при уверенности в успехе, настолько глубоко ими теперь овладело уныние. Старрет поддерживал себя в состоянии постоянного опьянения и был попеременно то скандальным и шумным, то погруженным в злобные и угрюмые размышления.

Данкре сделался молчаливым и раздражительным. А Соумс, казалось, пришел к заключению, что Старрет, Грейдон и Данкре объединились против него, что они либо намеренно потеряли тропу, либо уничтожили знаки. Лишь иногда эта парочка присоединялась к Старрету, чтобы вместе распить напиток киче, и тогда они расслаблялись. В такие минуты Грейдон с беспокойством ощущал, что в неудаче они обвиняют его и что его жизнь висит на волоске.

В этот день и началось по-настоящему великое приключение Грейдона. Он возвращался в лагерь с охоты, а Данкре и Соумс ушли вместе в очередной отчаянной попытке обнаружить утерянные символы.

Как подтверждение всем его опасениям до него донесся оборвавшийся на полуноте женский крик. Крик был как материализация той опасности, которую он ощущал с неясным страхом, с тех пор как несколько часов назад оставил Старрета одного в лагере. Он сознавал, что близится кульминация преследующих их неудач, и вот это произошло! Он кинулся к роще серо-зеленой альгоррабы, где находилась их палатка.

Ломая густой подлесок, он выбрался на чистое место.

“Почему девушка не кричит снова?” — подумал он. До него донеслось хрюканье жирного сатира.

Полусогнувшись, Старрет коленом удерживал распростертую девушку. Толстая рука крепко сжимала ее шею, пальцы жестоко зажимали ей рот, заглушая крики. Правой рукой он держал ее за запястья. Ее колени были зажаты, как в тиски, его согнутой правой ногой.