Ирина Баздырева - Жена Дроу

Пес снова тявкнул.

— Не в том смысле, конечно, что полез драться,— поправилась Ника, — а в том, что начал доставать его молитвами. Тогда сэр Риган поднимается с ним в воздух и швыряет беднягу на землю, а потом, вырывает у него, еще живого, сердце. Только зачем он это сделал? Вопрос? Чтобы изобразить оборотня, для устрашения, или еще для чего-то? Знаешь, когда сэр Риган становится Балахоном у него такие мерзкие руки… Эх! Надо было решиться и посмотреть поближе на рану отца Фарфа, но у меня не хватает духа… Чего ты опять разлаялся?

Они вышли к тому месту где лежало тело священника. Там, трое деревенских мужиков во главе с горбуном, укладывали останки отца Фарфа на носилки. Старик, свекр Амелии, укрывал его плащом. После чего небольшая процессия, молчаливо, двинулась к деревне. Ника с псом замыкала это мрачное шествие.

Но едва, они миновали крайнюю хижину, пес куда-то пропал, видимо не желая связываться с метными собаками. А вошедшая в деревню процессия сразу же нарушила ход ее обыденной жизни. Из хижин и загонов для скота, бросая все свои дела, к ним выходили люди и шли кто рядом с носилками, кто позади них. Тихо причитали женщины, угрюмо молчали мужчины, иногда перебрасываясь скупыми словами.

Деревня уже знала, что оборотень растерзал отца Фарфа и, почему-то, винила в этом замок. Из тихих разговоров и перешептываний Ника поняла, что и в этих, глухих приграничных землях, здешнее общество было разделено на “верхнее” и “нижнее”. В замке обитали “верхние”. Здесь не говорили, что вот он из замка, а что он “с верха”. К “нижним” относилась деревня с ее жителями.

Но “верхние” и “нижние” всегда объединялись против своего общего врага — орков и варваров, нашествие которых отражали сообща. И всегда, в случае неожиданного нападения, замок укрывал за своими стенами “нижних”, но в обычное время “верхние” и “нижние” держались обособленно друг от друга. И Ника понимала, что с нею в деревне не будут откровенничать только по тому, что она “с верха”. А если и пойдут навстречу, то скорей всего из-за того, что и в замке она была чужой.

Решив, что тело Фарфа несут к храму, Ника удивилась когда мужчины остановились у кузницы, опустив носилки на землю. Под навесом их ждал кузнец, позади него стоял Ральф, выглядывая из-за плеча отца. Сняв прожженные рукавицы и молча отшвырнув их в сторону, кузнец подошел к носилкам и склонившись над ними, приподнял плащ. Он долго смотрел на священника, потом выпрямился и оглядел обступивших его односельчан.

— У него вырвано сердце, — сказал он. - Кто мог совершить подобное злодеяние?

Из толпы вышел горбун.

— Задай себе вопрос, кому мешала эта кроткая душа и ты сам ответишь на свой вопрос. Там, — горбун вытянул руку в сторону темного монолита замка, — там, свило свое гнездо зло. Репрок стал его прибежищем. В нем зреют тайные преступления и отец Фарф, как мог, пытался уберечь нас от растлевающего зла, что идет с “верха”. Теперь ничто не помешает этому и никто не встанет между нами.

Кузнец кивнул и горбун, чувствуя единодушное согласие окружающих, продолжал:

- Ты, Хоуги, сын Герома, как и Яррос, сын достопочтенного Фитча, как и Рональд, сын Куоза слышали слова нечестивой клятвы, что ни одна живая душа не будет им загублена. Ты не поверил лживым обещаниям и ушел, а я остался, чтобы ответить согласием на лукавое предложение.

Кузнец Хоуги снова кивнул, подтверждая слова горбуна.

— Мы поклялись терпеть его присутствие и не трогать его до первой крови. Он должен понести заслуженную кару.

— Замок не отдаст его, — глянул на него исподлобья кузнец.

— Он нас защищает! И почем знать, может это не он убил священника? - выкрикнул из толпы одинокий дрожащий, старческий голос и Ника готова была поклясться, что он принадлежит свекру Амелии.

Горбун поднял руку, призывая всех к вниманию.

- Да, он защищал нас, но это продолжалось до поры до времени. Я вовсе не умаляю его заслуг и охотно признаю их, но разве вы не видите, что он уже не тот за кем мы шли. Он больше не властен над собой. Его душа и тело согласились со злом, и он уже готов отдать ему нас, наших жен, детей, нашу кровь.

— Что ты предлагаешь, Лофтон? - спросил кузнец.

— Пусть он придет в наш храм и перед всеми честными людьми признается в содеянном, либо опровергнет свою причастность к этому злодеянию.

— Он может не захотеть разговаривать с нами, — помрачнел Хоуги.

— Это ли не ответ на вопрос: виновен он, или нет.

— И снова ты прав, — согласился кузнец. — Если он не придет в храм и не оправдается в злодействе в котором мы обвиняем его, то он больше не будет знать покоя на этих землях. Но прежде мы оплачем и похороним отца Фарфа, а потом я отправлюсь на “верх” и передам ему решение нашей общины. И да помогут нам все святые и ангелы небесные.

Умолкнув, он нагнулся и взялся за носилки. Горбун последовал его примеру подхватив их сзади, и вся деревня направилась за ними к храму, чтобы оплакать священника, принявшего мученическую смерть.

А Ника, отделившись от процессии, побрела к замку. Она страшно устала и проголодалась. Начинался снег. Мокрый, он, падая на землю, превращал ее в непроходимую грязь. Кого хотела призвать к суду деревня? Кого имели в виду, говоря, что он с “верха”? Ника терялась в догадках. Почему они ни разу не назвали по имени того, кто оборачивался зверем? Видимо, из суеверного страха. До сих пор она полагала, что оборотень не имеет никакого отношения ни к замку, ни к тем событиям, что происходят в нем. Она считала, что оборотень — миф, существующий сам по себе. Ведь никто не встречал его и он никого, прежде, не трогал.

Но “он”, оказывается, не только существовал и жил в замке, но и сумел договориться с “низом” о мирном с ним сосуществовании. Кроме того, они настолько уважали и верили ему, что пошли с ним на сделку. Кто это мог быть? Криспи? Кто-то из солдат гарнизона, что был родом с “низа”? А может сам барон, прикидывающийся немощным, чтобы держать все под своим негласным контролем? Думай, Караваева, думай. Ох, не многовато ли нечисти для замка Репрок?

Ника прошла по мосту и миновала арку ворот у которых маялся в одиночестве, уже знакомый Нике, солдат дружок Ральфа, Сайкс Поуэ.

— Добрый день, Сайкс.

— Не такой уж он и добрый. Вы ведь идете с “низа”, сестра? Верно ли что отца Фарфа… что его постигла страшная участь?

— Увы, да…

— Кто такое мог сотворить? Что болтают об этом “внизу”? Кого винят в его гибели?

— У него вырвано сердце. Говорят, что это сделал оборотень.

Сайкс вдруг смерил ее неприязненным взглядом.

— Мой тебе совет, монашка, попусту не болтать о том, чего не разумеешь, и держать свой рот закрытым, когда речь зайдет об этом.

— А, что такого я сказала?