Андрей Буторин - Кошмары города кошек. Кошмар первый: Реквием города кошек

Игорь Аркадьевич поверил. Он окончательно пришел в себя, хоть и съедаемый по-прежнему горем. И понял, что сочинить такое ребята попросту не могли. Ведь он так хорошо знал обоих. Еще бы, ведь одним из них был его собственный сын, а второго он видел с семилетнего возраста практически каждый день!

И вот теперь его сыну грозила беда. А лучший друг сына хотел эту беду отвести. Сам же он вел себя так, что теперь было стыдно смотреть в глаза этим парням.

Но Игорь Аркадьевич все-таки сделал это. Он положил руки на плечи друзьям и сказал, пристально поглядев в глаза сначала одному, затем другому:

— Простите меня. Я был не прав. Но сейчас… Сами понимаете, все слишком серьезно. И мне обязательно нужно сейчас к Ми… к Тамаре.

Парни кивнули.

— Ты иди, — сказал Серега. — Конечно, иди.

— Но я недолго. Нам надо срочно решать, как быть дальше. Ведь опасность грозит не только тебе, — кивнул он сыну, — но и этой девушке, Ирине.

При этих словах Артем вздрогнул. Беспокойство за Иру и так уже терзало его вовсю.

— Поэтому сейчас, — продолжил свою мысль Серегин отец, — ступайте-ка вы к ней. И будьте там, я тоже потом подойду. А до этого ты, Артем, с них обоих глаз не своди! Надеюсь, тебе это кольцо никто не дарил?

— Нет, — мотнул головой Артем. — Только… поздно ведь уже… Что мы Иркиным родителям скажем? Да и ей самой?..

— Ее родители — разумные люди? — нахмурился мужчина.

— Да вроде бы, — хмыкнул Артем. — Не австралопитеки!

— Вот и хорошо, — не воспринял шутку Игорь Аркадьевич. — Тогда расскажите им все то же, что рассказали мне. А потом все вместе думать будем. Надо прекратить эту чертовщину во что бы то ни стало!

— Ладно бать, не беспокойся, — хлопнул по плечу отца Серега, довольный, что тот снова стал самим собой — решительным и хладнокровным. — Нас теперь много, а вместе мы — сила. Всем чертям тошно станет!

Игорь Аркадьевич позвонил в дверь Ириной квартиры за час с небольшим до полуночи. Артем и Серега уже рассказали все девушке и ее родителям, и теперь они молча сидели на кухне, где собирались попить чаю, но невероятная история заставила всех забыть не только о чае, но и вообще о реальности происходящего. Мама Ирины, Валентина Ивановна, очень похожая на дочь — такая же темноволосая и невысокая, — смотрела широко распахнутыми карими глазами на приятелей дочери с таким видом, словно эти мальчишки только что вынырнули, как минимум, из преисподней. В ее взгляде читались и неприкрытый ужас, и немая мольба о том, чтобы все рассказанное ребятами оказалось кошмарным сном или жестокой глупой шуткой.

Отец же, Александр Михайлович, взлохмаченный неуклюжий гигант, очень похожий на недоуменного медведя, рассказу друзей сразу поверил и весь как-то сник, сжался; теперь он напоминал уже не медведя, а печального, выкинутого жестокими хозяевами на улицу сенбернара.

Лучше всех приняла жестокую новость сама Ирина. Она положила ладони на руки родителей и, поглаживая их, шептала: «Ну же, ну!.. Все будет хорошо, успокойтесь! У меня все прошло, я ничего не сделаю с собой…»

Звонок заставил Валентину Ивановну вздрогнуть, а потом на ее лице появилось выражение откровенного облегчения. То ли переживать обрушившуюся беду ей казалось легче, когда вокруг больше народу — словно тяжесть ее, согласно законам физики, должна была меньше давить теперь на плечи каждого, — то ли она надеялась, что незнакомый ей мужчина, Сережин отец, сумеет найти выход из положения быстрее и легче, чем собственный увалень-муж и уж тем более, чем два этих великовозрастных юнца. Одному из них, Артему, она была, конечно, благодарна за спасение дочери, но все равно не верила, что тот сможет защитить Ирину и впредь.

Валентина Ивановна открыла дверь, и в прихожую ворвалась… Вера Михайловна. Игорь Аркадьевич шагнул следом, скорчив Сергею с Артемом извиняющуюся гримасу — дескать, ничего не мог поделать, пришлось рассказать…

Вера Михайловна, не раздевшись, сходу подлетела к Сергею и прижала его к себе.

— Сынок, сыночка! — запричитала она. — Да как же так? За что же нам такие напасти?..

— Мам, ты чего? — покраснев как рак, стал отдирать от себя руки матери парень. — Ничего ж не случилось со мной! Вот же я — жив-здоров!..

— Вер, ты и правда, того… — забубнил Игорь Аркадьевич, виновато оглядывая окружающих.

— Вот что, дамы и господа! — вернул себе роль хозяина Ирин отец. Он поднялся с табурета и вновь стал медведем — огромным, сильным, внушающим доверие и надежность. — Давайте-ка прекращать истерику. Для начала познакомимся, а потом это знакомство отметим.

— Придумал!.. — замахала на мужа руками Валентина Ивановна. — Какое еще отмечание?..

— Самое обычное, — пожал крутыми плечами человек-медведь. — К нам гости пришли, а мы сидим, как пришибленные! Тебе не стыдно? Ну-ка, накидай чего-нибудь на стол!..

Сам же он подошел к Игорю Аркадьевичу и протянул тому огромную лапищу. Серегин отец осторожно вложил в нее свою ладонь.

— Сашка, — представился великан. — А это супруга моя, Валентина, — кивнул он в сторону жены, — и дочь, Ирина, — последовал кивок на девушку.

— Игорь, — ответно представился Игорь Аркадьевич. Перевел взгляд на жену, которая продолжала бороться с Сергеем за право обнять того покрепче, хотел представить и ее, но Александр Михайлович сам уже шагнул к заплаканной светловолосой женщиной и осторожно коснулся ладонью ее плеча:

— Я извиняюсь, вы бы разделись, — добродушно пробасил он, — жарко у нас…

— Что? — подняла на великана мокрое красное лицо Валентина Ивановна. И отпрянула в испуге, перестав наконец хвататься за сына.

— Ну-ну, не бойтесь, — заулыбался гигант. Улыбка у него оказалась такой добродушной и обезоруживающей, что Серегина мама невольно перестала всхлипывать и тоже улыбнулась в ответ.

— Ну, вот и хорошо, — еще шире улыбнулся Александр Михайлович и снова представил себя и членов своей семьи.

Пока Серегины родители раздевались и приводили себя в порядок, Валентина Ивановна успела расставить на столе нехитрые закуски, а отец Ирины достал из настенного шкафчика и водрузил по центру столешницы бутылку армянского коньяка.

— Детям не наливайте, — забеспокоилась Вера Михайловна.

— Никто и не собирается, — добродушно улыбнулся Александр Михайлович. — Для них у нас морс есть, клюквенный. Сильная вещь! Сам бы пил.

— Не такие уж мы и дети, — буркнул под нос Серега, но услышал его, похоже, только один Артем. Впрочем, самому Артему морсу хотелось куда сильнее, чем коньяку. Да и Сереге, как он подозревал, тоже. Друг просто обиделся на «детей».

Расселись, чокнулись, молча выпили. Вера Михайловна, Серегина мама, сразу раскраснелась, глаза ее заблестели. Позже других узнав о несчастье, свалившемся на их семьи, она и отходила от шока последней. И коньяк явно ей в этом помог.