Евгений Шепельский - Имею топор — готов путешествовать

Женить меня на графине!!! Вот чего он хочет, подлец! Нет, не он — она. Не бывать этому. Не быва-а-а-а...

И тут я взорвался.

Для амока не нужна мотивация, но с варварами Джарси все не так. Наш амок всегда мотивирован, мы никогда не впадаем в беспричинное буйство. Если вы помните, мне капали на мозги с самого утра, и три месяца подряд дела у нашей конторы шли не особенно гладко. Ну а эта, последняя капля довела меня до нужного градуса.

Гхашш, стоявший рядом со мной, получил ребром ладони в горло — единственное по-настоящему уязвимое место на теле орга. Он хрюкнул, не опрокинулся, но покачнулся, и я свалил его прямым ударом в челюсть.

В этот миг Олник, не придумав ничего лучше, кинулся в ноги второму оргу. Представьте: злобный кот атакует слона. Слон не почувствовал, а моего товарища отбросило в сторону. Что-то вопя, Олник прокатился мимо меня, задев головой столик на колесиках.

Начало боя не внушало оптимизма.

В состоянии амока я почти не мог себя контролировать. Тело решало само. Справедливо рассудив, что без оружия мне с оргами не совладать, оно выбрало самую уязвимую цель — Митризена. Но я успел заметить только мелькнувшую тень — одноглазый эльф бойко нырнул под мраморный стол.

Оскалившись в зверской ухмылке, я схватил его за края, чтобы отбросить легко и непринужденно. Увы, ножка стола оказалась приделана к полу.

— Вылезай, сволочь, гад! — заревел я, пытаясь выдрать стол из креплений. До простой идеи наклониться и выволочь Митризена, мой амок не додумался.

Стальные руки обхватили меня, вздернули в воздух и бросили. Со страшным грохотом я врезался в стойку из красного дерева, разломил ее надвое и вылетел на травяной склон. Боли не было, надеюсь, у газебо тоже. В состоянии амока варвары Джарси не чувствуют ни боли, ни сентиментальности. Мы делаемся безжалостны к врагам. Ну почти.

Я подхватился на ноги, фыркая, как тюлень. В беседке перемещались темные фигуры, похожие на призраков. Гритт, я вам покажу сейчас театр теней! Под ноги попалась какая-то деревяшка. Я наклонился и завладел обломком стойки длиной фута в четыре. Не слишком ухватисто, зато увесисто. Ну все, комедианты, теперь выход маэстро!

Одна из теней выдвинулась на свет — Гхашш.

Я вломил ему от всего сердца и справа, и слева, и по темечку. Прежде чем осесть громоздкой тушей, он думал несколько мгновений. Перепрыгнув тело, я ринулся в газебо и тут же вылетел назад. Оттуда надвигался второй орг, успевший обнажить пару зловеще изогнутых клинков. За его плечами Олник висел на Митризене и трепал его за палец, как терьер. Таинственный скупщик долгов прыгал, как прима-балерина, задевая вазоны с цветами. Он оказался до обидного мал ростом, просто какая-то блоха в халате.

Обломок стойки против клинков не годился, это знал даже мой амок.

Я кинул деревяшку в противника и склонился над поверженным оргом. Брызнули отлетающие пуговицы. Под плащом у Гхашш лоснилось черное обтягивающее трико, а оружие удобно расположилось на петельках и кольцах плащевой подкладки.

Два слегка изогнутых меча из синеватого металла с ажурными круглыми гардами, стальная колотушка для отбивания мяса на длинной рукоятке, огромные ножницы для стрижки овец, пара острых крючьев с цепями, упакованными в специальные кармашки, целый набор метательных ножей, подвешенных наискось. Походный набор живодера.

Мой амок выбрал клинки.

Они с визгом выскользнули из колец, обтянутые кожей рукоятки удобно поместились в ладонях.

—Я грабил кар-р-раваны!

Я приподнялся вовремя, чтобы отбить атаку Милашки-Очаровашки. Несмотря на удар по кадыку, говорил он без особых затруднений.

Мы скрестили мечи. Гхашш наносил могучие, но не очень умелые удары, и вскоре — проклятие, я не знаю, прошли минуты или мгновения! — я обнаружил, что, оскальзываясь на мокрой траве, тесню его обратно в газебо. Клинки сталкивались, выбрасывая фонтаны лиловых искр. Я не чувствовал веса оружия, не сожалел о топоре, к которому привычнее мои руки. Милашка-Очаровашка был не слишком подвижен, вдобавок он путался в тяжелых полах расстегнутого плаща.

Внутри мы продолжили, действуя размашисто, так что щепа полетела от оставшихся стоек, а вазоны осыпали мрамор землей. Неподалеку Олник подмял Мою Денежку и, кажется, пытался выдрать из его седой шевелюры клок. Уши Митризена обнажились — одно было большое и острое, как обычно у эльфов, второе — скукоженное, закругленное и красное.

В какой-то момент меч орга удачно разрубил клетку: целехонькая канарейка выпорхнула оттуда под трагический вопль Митризена:

—Малютка Бетси!

Надо же, он все-таки к кому-то привязан.

—Непреодолимые обстоятельства! — доложил Митризену Слепая Кишка. — Инферно!

В этот момент мой амок провел удачную связку, и правый меч клюнул орга под ключицу. Гхашш застыл, будто напоролся на стену, нелепо растопырился, обнажив клыки в гротескной ухмылке. Момент был удачен, и мой амок выбрал его, чтобы отрубить оргу левую руку. На самом деле я отсек только кисть; она отлетела в траву вместе с клинком. Кровь орга была красной.

Гхашш тупо посмотрел в никуда, выпустил второй меч и привалился к уцелевшей стойке.

—Эмоции переполняют меня, — удивленно сообщил он. — Неужели нельзя поделикатней? Какая мрачная атмосфера. — После чего сполз на пол.

Крыша беседки заскрипела, оседая на бок. Однако труппа заигралась: не пора ли дать занавес?

Точку в представлении поставил гном. Пока я разглядывал Милашку-Очаровашку, этот озорник усадил Митризена на обеденный столик и пинком отправил вниз по склону, прямо в колючие, удобренные компостом кусты.

—Между нами говоря, я считаю, ты должен был на ней жениться. Мы бы сейчас как сыр в масле катались, а я...

—Заткнись, не вспоминай об этом.

—А все твой амок. «Солнышко восходит!» Можно подумать, нельзя было пару часов пересидеть в темноте!

—Не ной. Сам-то хорош: вон как избил слепого.

—Он был одноглазым, не ври! Я только укусил его за палец и выдрал клок волос.

—А также унизил, спровадив в кусты на обеденной тележке.

—Эркешш махандарр! А кто разворотил газебо и отхватил оргу лапу?

—А Малютка Бетси? Зачем он выпустил на волю канарейку? По ночам еще холодно, бедная пташка околеет.

—Не-а, местное воронье заклюет ее быстрее. Да они уже ее прикончили, я считаю.

—Гритт!.. Тогда другое дело.

Да не введут вас в смущение наши остроты — оба мы понимали, что дело швах, и если вовремя не уберемся из города, петь реквием по нам будут уже скоро. Но кто быстро бегает, того потом медленно несут. Сначала мы обсудим наши скорбные дела и поедим, нет, перво-наперво — выпьем. А затем я проверну одно серьезное дело... в черте города.