Роберт Блох - Имею мозги – готов путешествовать

Должно быть, около года назад — плюс-минус месяц, — Балбес первый раз появился на нашей улице.

У нас тут всякий люд бродит — ни одного дня в году без пьяницы или бродяги. Никто не знает, откуда они берутся, никого не волнует, куда они идут. Они спят в ночлежках, барах, подъездах — да хоть бы и прямо в канаве, если вы не возражаете. Собирают скарб — бутылки, пивные жестянки, консервные банки, бычки. Был у нас один веселый мужик — ходил, разбивал термометры и пил из них спирт. Чуете градус неадеквата?

Когда работаешь за барной стойкой, как я, невольно приучаешься вообще людей не замечать. Но Балбес выделялся. Он заявился зимней ночью, когда на улице нашей было безлюдно — канун Нового Года, все напивались либо по домам, либо в местах поприличнее. Да и холодок не располагал к прогулкам.

В общем, стояла тишь, когда заявился Балбес. В бар он, как все местные одиночки, не пошел — занял огороженное местечко, махнул Ферд, официантке, и попросил организовать парочку гамбургеров. Вот тогда-то я и заметил его.

Почему я сразу понял, что он — чокнутый? Да потому что за собой парень волок фунтов десять-пятнадцать увязанного металлолома, вот почему. Усадил эту кучу рядом с собой и обвил рукой, будто то было сокровище Форт-Нокса. Какие-то скрученные трубки, железки, что-то вроде деталей грязного двигателя. Наверное, это добро он насобирал на свалке близ Канал-стрит — ну или еще в какой клоаке. Улучив момент, я перебрался поближе к его местечку и оглядел типа повнимательнее. Какой-то он был грустный. Невысокий — от силы пять футов, с круглым пузом — но и только: руки, ноги, шея — сухая кость. На башке — проплешина, поперек которой — старые погнутые сварочные очки на ремешке. Одет он был в какие-то обноски Первой Мировой защитного цвета. Была еще и шапка под стать прочему — но ее он, войдя, снял.

Да, описываю-то я вроде как типичного оборванца, да только Балбес отличался — он был чистым. Выглядел потрепанно — да, но даже пальцы, торчащие из обстриженных перчаток, были чистыми и более-менее ухоженными.

И вот еще что. Пока он ждал свой заказ, он что-то строчил. У него были карандаш и тетрадь, и в тетради он что-то так отчаянно черкал-перечеркивал, что я уж решил, что он теорему какую доказывает на досуге.

В общем, изготовился я было счет ему выставить, как тут кто-то пришел, и я отвлекся. А потом — повалили: еще один, и еще, и еще, и тут-то я и забыл об этом лишенце часа на два. Вспомнил поздно, еще чертыхнулся про себя — наверняка ведь слинял и не заплатил, а Ферд, конечно, не усмотрела. Так нет же — смотрю, а он на том же месте сидит и строчит, как безумный!

Кинули монету в музыкальный автомат, и по залу поползла музыка; он поднял голову, огляделся, приуныл еще пуще, чем прежде — совсем, сморчок, поник, — и снова уткнул взгляд в тетрадь. Отвлекся, заметил, что я на него смотрю, щелкнул пальцами — мол, подойдите. Ну, я и подошел — и он мне такой говорит:

— Пардон, но нельзя ли громкость этой машине поубавить?

Так и сказал — да еще и с каким-то забавным акцентом, который я не смог ни к какому месту отнести. Но ведь вежливо, да с этакой выдумочкой — турист бы так не завернул.

Ну я и говорю:

— Без проблем, сейчас поубавлю.

Пошел к автомату и покрутил ручку-глушилку — ею мы часто пользовались, когда дело шло к поздней ночи.

Но тут ко мне подошел Стаковски. Там, на улице, он был этакий королек — заправлял парой-тройкой ночлежек и каким-то мелким гостевым домом, ну а к нам регулярно наведывался, чтоб надраться. Обычно он не возникал, но тут, видимо, выпил даже больше, чем обычно. В общем, подошел он ко мне — краснорожий, одышливый, — оперся о стойку и рыкнул:

— Шозадела, Джек? Я ему никель скормил, я хочу слушать чертову музыку! Хочешь, шоб я тебе нос расквасил?

Я даже не нашелся сразу, что ответить ему, но тут мужичонка с металлоломом встал, постучал Стаковски по плечу и очень тихо сказал:

— Простите, но это я попросил, чтобы музыку сделали потише.

Стаковски обернулся к нему:

— Да? И кто ж ты такой, шо тут командуешь, а?

— Вы меня знаете, — ответил мужичонка. — Я вчера к вам на чердак въехал.

Стаковски оглядел его, покивал:

— Ну да, ну да. Помню, въехал. Заплатил за месяц вперед, ну да. Но музыку-то тут сейчас я заказываю — не въезжаешь? Хочу, шоб играло на полный звук! Шоб мне и моим друзьям было хорошо слышно!

К этому времени половина бара оторвалась от своих дел и смотрела на мужичонку и Стаковски в предвкушении перепалки. Кто-то даже встал и подошел поближе.

— Вы не понимаете, мистер Стаковски, — спокойно произнес мой странный посетитель. — Так уж случилось, что я в настоящий момент выполняю очень важную работу и хочу, чтобы меня ничто не отвлекало.

Держу пари, Стаковски ни разу в жизни не слышал такой витиеватой речи. Он налился краской по самые уши и выдохнул:

— Да это ты ни черта не понимаешь! Хочешь тишины — брысь на свой чердак! А я сейчас выкручу громкость. Хочешь поспорить? Серьезно хочешь? Н-на! — И он махнул кулаком в сторону мужичонки.

Тот даже не зажмурился — просто вниз нырнул и распрямился, что твоя пружина, а когда распрямился, всем стал виден колун у него в руке. Интересный колун, не из тех, что обычно носят бродяги, не такой, чтоб можно было найти в мусорной куче. Около фута длиной, дьявольски острый.

Стаковски все сразу понял — попятился к стойке, повторяя на ходу:

— Э, спокойно! Спокойно! — снова и снова.

Длилось это всего минуту, ну а потом мужичонка спрятал колун, прошел к своему месту, взвалил на плечо вязанку металлолома и вышел — не оглянувшись даже напоследок.

Бар зашумел, я налил Стаковски выпить — один стакан, потом еще один. Он уже вовсю был занят тем, что убеждал присутствующих — мол, не испугал его этот сморчок с железкой. Yбеждал громко и напористо, но мы-то понимали.

— Балбес! — плюнул Стаковски в сердцах. Вот кто он такой — мистер Балбес. Да, заселился он ко мне, в «Хоромы». Снял весь чердак, прикиньте? Приходит такой вчера, выкладывает плату за месяц вперед — и даже побольше, — и я говорю ему: «Ну ты и балбес, зачем тебе огромный пустой чердак? Зимой там холодно, ты околеешь чертям, так что лучше не майся дурью и возьми хорошую теши комнату на первом этаже у парового котла». Но нет ведь — втемяшил себе в голову, что ему чердак подавай! Ну, отпер я ему этот чердак; поставил раскладушку, он и заехал туда. — Стаковски побагровев лицом. — И за этот день успел натащить к себе черт знает чего! Железо, лом, автозапчасти. Все такое. Я спросил у него, зачем ему всё это. Он ответил — я, мол, изобретаю. Я говорю — вот дурная голова же ты изобретаешь? Ну, он и сказал… да ни хрена не сказал, вот что! Видели его сегодня? Чокнутый же, как рояльная крыса! Я-то не боюсь, но с этими психами надо держать ухо востро! Чердаки, рухлядь, заточки — нет, вы слыхали хоть раз о таких Балбесах.