Ирина Шевченко - И придет волчица

Маги спустились с холма и направились в сторону видневшихся невдалеке деревьев.

- Говорить буду я, - в который раз предупредил Медведь.

- Да, пожалуйста. Даже вмешиваться не стану. Только не обещайте ей многого. Амбиции у вашей ученицы еще те, того и гляди объявит себя главной в этом деле, а мы с вами будем у нее на побегушках. Просто скажите, что позволите ей принять участие в поиске, покажите съемку с места проведения обряда. Кто знает, может она и в той записи углядит... Вы ничего не слышали?

- Нет, - прислушался наставник.

- Ну вот же, как будто кричит кто-то... Или это птицы? А что я говорил?

- О записи со старого кладбища. О том, что Галла... Вы правы, кто-то кричит.

- Кто-то? Где эта ваша полянка? Скорее!

__________

Любимая моя... Милая... Счастье мое... Если бы ты только знала, как я тебя... М-м-м... Родная моя... Если бы ты... А-а-а-а!

__________

- А-а-а-а-а!!!

- Здесь! - выскочивший на поляну некромант остановился как вкопанный перед извивающимся на траве телом. - Боги пресветлые...

- А-а-а-а-а!!!

- Галла! - Марко попытался подбежать к лежащей на земле девушке, но какая-то неведомая сила отбросила его на несколько гиаров назад. - Галла!

Еще один крик, еще громче, еще протяжнее, чем те, что привели их сюда, вырвался из ее рта, и над поляной повисла тишина. Ненадолго, всего на несколько ударов сердца, но все равно тишина эта резко выделилась во времени, наполненном воплями невыносимой боли.

- А-а-а-а!

Девушку буквально выгнуло дугой: земли касался только ее затылок и пальцы босых ног, да еще безвольно обвисшие руки. Лицо превратилось в ужасную маску, а в раскрывшихся на мгновенье глазах сверкнул отблеск пламени.

Отставив ладонь, Медведь собрал почти всю имеющуюся в резерве силу и попробовал разбить помеху на своем пути. Посланная вперед волна с едва слышным звоном ударилась во что-то, высветив на мгновенье накрывавшую Галлу серебристую полусферу, и бессильно отхлынула.

- Что это, Салзар?

- Не знаю, - некромант кругом обошел невидимую преграду, окружавшую страдалицу. - Защита по контуру похожа на... На что-то похожа, но я не могу понять. И пройти...

- А-а-ах-х-х... - крик перешел в хрип, изгибавшееся, ломавшееся от боли тело тяжело опало на траву, и из уголка рта потекла тонкая алая струйка.

- Пройти я не смогу, - заключил Ворон.

- О боги! Но что это вообще? Что с ней?

- Она горит.

Ответил Старшему наставнику не Салзар. Это сделала сидевшая под деревом девушка в легком полупрозрачном платьице.

- Лафия, - выдохнул Медведь. Пальцы уже сплетали отпугивающее нежить заклятье.

- Стойте! - перехватил его руку азгарец. - Пусть говорит. Дети ночи видят порою больше, чем мы.

- Да, я вижу, - майла указала на едва светящийся кристалл рядом с головой чародейки. - Она горит со своим эльфом. Он горит. И она горит. Это грустно.

- Кто это сделал? Кто?

- Остыньте, Марко. Вы что, не понимаете? Она сама и сделала. Влезла в память стихий...

- В память стихий нельзя войти! В память человека еще можно, но в память стихий нельзя! Это невозможно.

Ворон печально покачал головой:

- А разве до этого ваша ученица не делала ничего невозможного? Что ты еще видишь, лафия?

- Ничего. Только огонь, эльфа и странную чародейку. Он горит, и она горит вместе с ним. Он не хочет гореть. И она не хочет. Только он ее не отпускает.

- Что значит, не отпускает?! - накинулся на лесное создание Медведь, видя, что Галла уже едва дышит, а на ее губах пузырится розовая пена.

- Не отпускает, - вздохнула майла. - Держит ее своими мыслями. Горит и думает о ней. Это красиво. Но очень-очень грустно. Потому что скоро он умрет. И она умрет вместе с ним.

Медведь в отчаянии вцепился себе в волосы.

- Сколько прошло времени? - спросил Салзар. - Сколько ты уже здесь сидишь?

- Не знаю. Я живу здесь рядом. Пришла, когда чародейка стала кричать. Но у меня нет времени. Есть день, и есть ночь. Вчера, сегодня и завтра. А вашего времени я не помню. Когда-то знала, но теперь забыла.

- Мы услышали первый крик еще на опушке. Если это и правда был первый... Значит, прошло минут пять, самое большее - семь. Марко, очнитесь! У нас есть еще пять минут, чтобы ее вытащить.

- Как?

- Не знаю. Думайте. Посмотрите на контур. Вспоминайте, что это может быть.

- Я... это не похоже вообще ни на что. Я не видел такого.

Некромант примерился и отпустил в незримую стену тугую спираль заклинания. Ничего. Подумал и сплел еще одно, более сложное, швырнул и его. Безрезультатно.

- Можно нащупать свободные линии и попытаться разорвать ее плетение, - без особой надежды предложил Медведь.

Азгарец с сомнением покачал головой.

- Здесь нет свободных линий. Ни одна ниточка не висит, все сплетено туго, как кокон. Какая под ней фигура, ромб или квадрат?

Это в равной степени могло быть и то и другое.

Девушка снова зашевелилась и захрипела.

- Квадрат, - сам себе ответил некромант. - Похоже на контур для воззвания.

- Не похоже, - скривился Медведь. - Для воззвания используются пентакли...

- Это вы мне говорите?! - возмутился Ворон. - Мне, некроманту, вы станете рассказывать, что используется в ритуалах призыва? Ладно, сейчас не об этом. Контур для воззвания, контур для нежити - есть что-то общее в канве. Фигура, руны по углам и линия... О боги! У вашей ученицы просто талант сплетать такие вот несуразицы!

Он еще раз обошел круг, стараясь не смотреть на скрючившуюся внутри девушку.

- Линия, линия... Что-то есть в этой линии... Линия Омсты! - хлопнул он себя по лбу. - Обычная линия Омсты! Только мы видим ее как будто в зеркальном отображении. Нет, ваша Галла определенно нечто! Вы бы додумались до такого?

В его голосе слышалось искреннее восхищение.

- Не додумался бы, - угрюмо согласился наставник. - И не привязал бы себя к памяти горящего эльфа. И не корчился бы в непробиваемом куполе. Что вас так радует, а? Или вы уже придумали, как его отключить? Я может быть и не мастер Смерти, но знаю, что линия Омсты размыкается только с наружной стороны. А в данном случае, мы с вами, если можно так выразиться, внутри, заперты, словно какая-то нежить! Она же исказила потоки.

Он посмотрел на свою ученицу. Бледное безжизненное лицо. Темные тени вокруг закрытых глаз. Впавшие щеки. Рот перекошен, подбородок залит кровью. И теперь она уже не кричит. Только вздрагивает, делает редкие, слабые вдохи. Иногда ее руки вдруг оживают, и содранные едва ли не до кости пальцы судорожно вцепляются в покрытую бурыми пятнами траву.

- Она умирает, - чуть слышно всхлипнула лафия.

Жалобно так всхлипнула, и Марко удивленно взглянул в ее сторону. Какое дело лесной нежити до какой-то там волшебницы?

- Умирает, - повторила майла. - Это грустно. Мне нравилась странная чародейка. И эльф мне нравился. Только эльфа уже нет. И ее не будет. И сюда уже никто не придет. Это очень грустно.