Джонатан Страуд - Амулет Самарканда

— Ты даже теперь не сдаешься, — сказал он. — Именно об этом я и веду речь — о твоей железной воле, стремлении действовать. Это очень хорошо. Но если бы ты был моим учеником, я научил бы тебя сдерживаться до тех пор, пока у тебя не появится возможность осуществить свои стремления. Настоящий волшебник должен быть терпелив, если он желает оставаться в живых.

— Да, — хрипло отозвался Натаниэль. — Мне об этом уже говорили.

— Тебе следовало прислушаться к этим словам. Ну что ж, теперь поздно. Тебя уже не спасти. Ты причинил мне слишком много вреда, и даже если бы я и хотел тебе помочь, я не имею такой возможности. Амулетом поделиться нельзя.

На миг Лавлейс взглянул на Рамутру. Демон загнал группку волшебников в угол и теперь тянул к ним руку. Раздался чей-то пронзительный крик — и оборвался.

Натаниэль едва заметно шевельнулся. Лавлейс тут же перевел взгляд обратно на него.

— Всё ещё сохраняешь волю к борьбе? Что ж, раз уж ты не хочешь подождать, когда тебя, вместе со всеми этими трусами и дураками, постигнет неминуемая смерть, мне придётся покончить с тобой в первую очередь. Считай это комплиментом, Джон.

Он поднес рог к губам и коротко подул. По коже у Натаниэля поползли мурашки; он ощутил, что за спиной у него происходят какие-то перемены.

Заслышав пение рога, Рамутра остановился. Пертурбация планов, обрисовывающая его силуэт, усилилась, словно существо излучало какие-то сильные эмоции — возможно, ярость. Натаниэль следил, как оно оборачивается; казалось, будто оно смотрит на Лавлейса через зал.

— Не мешкай, раб! — крикнул Лавлейс. — Ты должен исполнять мои повеления! Пусть этот мальчишка умрет первым!

Натаниэль почувствовал, как чуждый взгляд остановился на нём. И почему-то со странной, отстраненной отчётливостью обратил внимание на прекрасный златотканый гобелен, висевший прямо над головой гиганта. Гобелен казался крупнее, чем был на самом деле, как будто сущность демона каким-то образом увеличивала его.

— Вперед! — Голос Лавлейса сделался резким и надтреснутым.

От демона пошла мощная волна ряби, превращая ближайшую люстру в стаю крохотных жёлтых птичек; птахи кинулись врассыпную и заметались под стропилами — а потом растворились. Рамутра повернулся спиной к оставшимся волшебникам и, тяжеловесно шагая, направился к Натаниэлю.

От ужаса у Натаниэля свело живот. Он попятился.

И услышал позади смешок Лавлейса.

Итак, мы с Джабором снова закружились, словно партнёры в танце: я отступал, он преследовал, и так шаг за шагом, синхронно. Мы летели сквозь хаос, царящий в зале, уворачиваясь от столкновения с панически мечущимися людьми, от вспышек вышедшей из-под контроля магии, от волн, исходящих от огромного существа, что величаво шествовало в центре зала. На лице Джабора застыла гримаса, которая в равной мере могла отражать и раздражение, и неуверенность, поскольку здешняя окружающая среда должна была стать серьёзным испытанием даже для его необычайной жизнеспособности. Я решил подорвать его боевой дух.

— Ну и каково это — чувствовать себя ниже Факварла по статусу? — крикнул я, ныряя под одну из немногих уцелевших люстр. — Как я погляжу, его жизнью Лавлейс рисковать не захотел — его он сегодня не вызвал!

Джабор, отделенный от меня люстрой, попытался обрушить на меня Чуму, но очередная волна энергии исказила её, и к полу медленно поплыло облачко прекрасных цветов.

— Очаровательно, — заметил я. — Теперь тебе осталось лишь научиться оформлять это должным образом. Хочешь, я подарю тебе симпатичную вазочку?

Не думаю, что Джабор способен улавливать суть столь тонких оскорблений. Но тон он понял и даже сподвигся ответить.

— ОН ВЫЗВАЛ МЕНЯ ПОТОМУ, ЧТО Я СИЛЬНЕЕ! — взревел он, вырвал люстру из потолка и швырнул в меня. Я увернулся, исполнив почти балетный пируэт, и люстра разбилась об стену. На головы волшебников посыпался ливень хрустальных осколков.

Похоже, мой изящный маневр не произвел на Джабора должного впечатления.

— ТРУС! — взвыл он. — ТЫ ТОЛЬКО И ЗНАЕШЬ, ЧТО УСКОЛЬЗАТЬ, КРАСТЬСЯ, УДИРАТЬ И ПРЯТАТЬСЯ!

— Это называется «применять интеллект», — сообщил ему я, проделал ещё один пируэт, схватил обломок балки и метнул в него как копьё. Джабор даже не потрудился её отбить; балка сломалась об его плечо и отлетела прочь. Затем он двинулся вперёд. Несмотря на моё тонкое замечание, всё моё умение ускользать, красться, удирать и прятаться в настоящий момент не могло принести мне особой пользы. Взглянув вниз, я увидел, что ситуация стремительно ухудшается. Рамутра [118] Я никогда прежде не слыхал об этом существе. На самом деле ничего удивительного в этом нет, поскольку хотя волшебники жестоко вызывают многие тысячи моих соплеменников (и тем самым дают нам определения), неисчислимо большее количество духов обитает в Ином Месте, не обособляя свою сущность от прочих и не имея ни малейшей нужды в именах. повернулся и пошёл через зал обратно, туда, где стояли этот волшебник и мой хозяин. Нетрудно было понять, что задумал Лавлейс: мальчишка стал слишком сильно раздражать его, и он возжелал покончить с ним немедленно. Я мог его понять.

Лавлейс по-прежнему держал в руке рог. И Амулет по-прежнему болтался на шее волшебника. Так что мы до сих пор ничего не добились. Лавлейса необходимо было как-то отвлечь, пока Рамутра не подобрался достаточно близко, чтобы уничтожить мальчишку. Тут меня посетила одна неожиданная идея. Любопытненько…

Но сперва мне нужно было хотя бы ненадолго отделаться от Джабора.

М-да, это проще сказать, чем сделать. Джабор — на редкость упрямый тип.

Увернувшись от его протянутой руки, я поднырнул под него и метнулся к центру зала. Соседство со щелью давно уже превратило помост в нечто вроде бланманже. Вокруг валялись разбросанные туфли и кресла, но ни единой живой души рядом с возвышением не осталось. Я спикировал вниз. Сзади со свистом рассекал воздух разогнавшийся Джабор. Чем ближе я подлетал к щели, тем сильнее напрягалась моя сущность. Я чувствовал, что меня начинает засасывать. Это неприятно напоминало ощущения, когда тебя вызывают. Когда же выносливости моей пришёл предел, я остановился в воздухе, быстро перекувыркнулся и оказался лицом к лицу с приближающимся Джабором. Он мчался, вытянув руки вперёд, пылая гневом и не помышляя об осторожности — сейчас он мог думать лишь о том, как настичь меня. Он жаждал одного: запустить когти в мою сущность, разорвать меня на части, как те свои жертвы в древнем Омбосе [119] Омбос — город в Египте, посвященный Сету, прежнему боссу Джабора. Джабор пару веков ошивался в тамошнем храме и питался жертвами, которые ему приносили, а потом к власти пришёл фараон из Нижнего Египта и сжег этот город дотла. или в Финикии. Но я — не какой-нибудь человечек, корчащийся от ужаса в темноте храма. Я — Бартимеус, и я не трус. Я стоял как вкопанный [120] В воздухе, естественно. Мы находились в семи метрах над полом. .