Джонатан Страуд - Амулет Самарканда

— А здесь столько деревяшек, валяющихся без пользы… Как по-твоему, что здесь было? Может, библиотека? Да, наверное, библиотека. Похоже, простолюдинам больше не дозволяется слишком много читать. Да, всё как обычно.

Огонек разгорелся поярче.

— Тебе нужно лишь попросить, о мой повелитель. Я сделаю это просто в качестве дружеской услуги.

Натаниэль стучал зубами. Он нуждался в тепле сильнее, чем в чем бы то ни было, даже сильнее, чем в еде, — хотя голод уже вгрызался в его внутренности, словно пёс. Огонек плясал и извивался.

— Да, — сипло произнёс Натаниэль. — Разведи огонь.

Огонек тут же погас. Мальчишка нахмурился.

— Не слишком-то вежливо. — Натаниэль зажмурился и выдохнул:

— Пожалуйста.

— Вот так уже намного лучше.

Искорка скакнула на ближайшую груду деревяшек, и та загорелась.

Натаниэль, шаркая, подобрался к ней и скорчился рядом, сунув руки едва ли не прямо в пламя.

Несколько минут джинн молчал — только расхаживал по комнате взад-вперёд. Постепенно к пальцам Натаниэля вернулась чувствительность, хотя лицо всё ещё не отошло от окоченения. Лишь теперь он осознал, что джинн остановился рядом, присел на корточки и лениво ворошит в костерке какой-то длинной деревяшкой.

— Ну, и как самочувствие? — спросил Бартимеус. — Надеюсь, оттаиваешь понемногу?

Джинн вежливо подождал, не воспоследует ли ответ, но Натаниэль промолчал.

— Я тебе вот что скажу, — доверительно произнёс джинн. — Ты — интересный тип. Я знавал немало волшебников, но среди них не было ни одного с такими суицидальными наклонностями. Большинство из них решило бы, что являться к могущественному врагу и сообщать, что это ты спер его сокровище, — не самая разумная идея. Особенно если сам ты совершенно беззащитен. А ты? Это ж надо было столько наворотить за один-единственный день!

— Надо, — отрезал Натаниэль. Ему было не до разговоров.

— Хм. Несомненно, у тебя был блестящий план, но я — да и Лавлейс, похоже — его не понял. Не поделишься, в чем он заключался?

— Пошел ты! — Джинн сморщил нос.

— Что, и это всё? Да, негусто. Кстати, не забывай: ты рисковал и моей жизнью тоже, из-за этого твоего странного приступа угрызений совести.

Он вдруг запустил руку в костёр, извлек оттуда горящий уголек и принялся вертеть его в пальцах.

— У меня когда-то был хозяин, смахивающий на тебя. Тоже был упрямый как осел и часто действовал себе же во вред. Долго не прожил.

Джинн вздохнул и сунул уголек обратно в огонь.

— Ну да ладно — всё хорошо, что хорошо кончается.

Натаниэль впервые за это время взглянул на джинна.

— Хорошо?!

— Ты жив. Это разве не считается за хорошее?

На миг Натаниэлю почудилось, будто из огня на него смотрит миссис Андервуд. Он потёр глаза.

— Не хотелось бы этого говорить, — сказал джинн, — но Лавлейс был прав. Ты вчера повел себя совершенно неразумно. Волшебники так не поступают. Мне пришлось попотеть, чтобы спасти тебя. Ну, и куда ты теперь направишься? В Прагу?

— Что?

— Ну, Лавлейс знает, что тебе удалось бежать. Он будет искать тебя — и ты сам понимаешь, что он постарается утихомирить тебя навеки. Тебе остается лишь одно: покинуть Лондон и затаиться. Безопаснее всего будет отправиться за границу. То есть в Прагу.

— А что я забыл в Праге?

— Тамошние волшебники могут тебе помочь. Да и пиво там, говорят, хорошее.

Натаниэль скривился.

— Я не предатель. — Мальчишка пожал плечами.

— Ну, тогда тебе придётся начать здесь новую жизнь, тихую и неприметную. Ну-ка… Глядя на тебя, я бы сказал, что о тяжелых физических работах речи быть не может — слишком уж ты тщедушен. Значит, работяги из тебя не выйдет.

Натаниэль возмущенно насупился.

— Я не собираюсь!..

Но джинн его не слушал.

— Но ты можешь извлечь выгоду как раз из своих невеликих габаритов. Ага! Помощник трубочиста! Им всегда нужны пацаны, чтобы лазать по дымоходам!

— Подожди! Я не…

— Или ты можешь пойти в ученики к чистильщику канализации. А что? Возьмешь щетку и багор, будешь забираться в самые узкие трубы, искать, что где засорилось.

— Я не…

— Да вокруг море возможностей! И всё это лучше, чем быть мертвым волшебником.

— Заткнись! — От усилий, потраченных на этот крик, голова Натаниэля едва не раскололась надвое. — Я не нуждаюсь в твоих советах!

Он с трудом поднялся на ноги. Глаза его горели гневом. Насмешки джинна пробили пелену усталости и горя, и Натаниэля внезапно охватила таившаяся где-то в душе ярость. Она была порождена чувством вины, потрясением и жестокими душевными терзаниями. Лавлейс сказал, что чести не существует, что волшебники действуют исключительно исходя из личных интересов. Ну что ж, отлично! Натаниэль учтет его слова. Он больше не станет совершать подобных ошибок.

Но Лавлейс и сам допустил ошибку. Он недооценил своего врага. Он назвал Натаниэля слабаком, потом попытался убить его. А Натаниэль выжил.

— Ты хочешь, чтоб я сбежал и затаился? — выкрикнул он. — Я не могу! Лавлейс убил единственного человека, который обо мне заботился…

Натаниэль осёкся, на мгновение лишившись голоса. Но глаза его по-прежнему оставались сухими.

— Кого — Андервуда? Ты что, шутишь? Да он терпеть тебя не мог! Это был в высшей степени благоразумный человек.

— Я говорю о его жене. Я хочу отомстить за неё. За то, что натворил Лавлейс.

Впечатление от этих гордых слов было несколько подпорчено презрительным фырканьем джинна. Джинн встал, печально покачав головой, как будто под грузом великой мудрости.

— Мальчик, ты стремишься не к мести, а к забвению. Вчера ночью ты потерял в огне всё, что у тебя было. И теперь тебе больше нечего терять. Да я просто слышу, что ты думаешь! Тебе хочется выступить против Лавлейса и прославиться.

— Нет. Я хочу отомстить. — Джинн расхохотался.

— Да, это легко — уйти следом за своим наставником и его женой во тьму. Куда легче, чем начать жизнь заново. Гордость туманит тебе рассудок и ведёт тебя к смерти. Неужто прошлая ночь ничему тебя не научила? Нат, тебе с ним не тягаться. Брось эту затею.

— Никогда.

— Дело в том, что ты, по сути, более не волшебник. — Джинн повел рукой, указывая на осыпающиеся стены. — Да ты посмотри по сторонам! Где мы? Это тебе не какой-нибудь уютный домик, заполненный книгами и бумагами. Где свечи? Где благовония? Где комфорт? Нравится тебе это или нет, Натаниэль, но ты потерял всё, что нужно волшебнику. Богатство, безопасность, самоуважение, наставника… Посмотри правде в лицо: у тебя ничего не осталось.

— У меня осталось моё гадательное зеркало, — возразил Натаниэль. — И ещё ты.

Он поспешно уселся обратно к костерку. Царящий в комнате холод по-прежнему пронизывал его до костей.

— Ага. Я как раз собирался перейти к этому вопросу. — Джинн принялся разгребать хлам носком ботинка, расчищая на полу свободный пятачок. — Когда ты немного успокоишься, я добуду для тебя кусочек мела. Тогда ты сможешь нарисовать здесь круг и освободить меня.