Эрик Гарднер - Око Эль-Аргара

Утро наступило ясное и удивительно прохладное. Морена выползла из-под своего поверженного врага. Больше всего Хозяин пустыни походил на огромного осьминога, с небольшим телом-головой. На голове имелось восемь слепых глаз, которые в действительности «видели», ощущая любое движение в песке и на песке. Тело и щупальца, футов в двенадцать каждое, покрывала змеиная чешуя. На голове в широком рту-воронке, не имевшем зева, находились присоски. Присосавшись к жертве, они уже не отпускали ее, пока не высасывали из нее всю влагу, вместе с мягкими тканями. Морене посчастливилось избежать присосок и смертельно ранить чудовище, разорвав ему мягкий, не защищенный чешуей рот, а заодно расположенные рядом сердце и мозг.

Девушка вволю напилась в дождевом ручье, сняла и выстирала пропитавшуюся потом, кровью и пылью одежду, искупалась и осталась нагой, давая исцарапанной и обожженной солнцем и ветрами коже насладиться воцарившейся на короткое время прохладой. Немного придя в себя, Морена отыскала среди скал, поросших тамариском, хворост. Он оказался немного сыроват после дождя, но костер ей развести удалось. Кинжалом она вырезала куски мяса из головы Хозяина пустыни и, нанизав на прутки, поджарила на огне. Наевшись, она содрала шкуру с чудовища, срезала мясо про запас, а из оставшихся костей щупалец, покрытых густой сетью сухожилий, выложила знак хаоса.

Посмотрев на чудовищный скелет, Морена расхохоталась.

— Видел бы ты это, Ротаариг, — произнесла она, очень довольная собой. — Но ничего, я еще узнаю, что ты скажешь, когда увидишь шкуру Хозяина песков!

Морена была так горда собой, что едва не забыла, что она вообще делает в этом заброшенном месте Иберии. Между тем прохлада быстро уходила. Вновь задул горячий ветер. Морена спряталась в зарослях тамариска и, глядя на бледно-розовые метелки цветущего кустарника, забылась сном.

— Ты уже совсем близко, Морена, — пробудил ее голос.

Она подскочила на месте, но рядом никого не было. Она выбралась из зарослей. На землю опустились густые сумерки.

— Кто ты?

— Мое имя Киршстиф...

Сердце Морены едва не остановилось...

— Киршстиф... Повелитель Киршстиф?!

— Я думал, за два тысячелетия обо мне позабыли.

— Нет, Повелитель... Твой верный Ротаариг все это время разыскивал тебя...

— Но нашла меня ты. У тебя однозначно большие способности и великое будущее, Морена.

— Но где же ты, Повелитель?

Киршстиф ненадолго замолчал.

— Глубоко. В глубине скалы... Тебе придется подняться в горы, Морена. На вершине находится крепость, которая некогда принадлежала мне. В ней ты увидишь магический колодец. Но... он заперт. Тебе необходимо найти магические артефакты, что отпирают его. Я... не чувствую их в замке, и это очень беспокоит меня. К сожалению, я не могу видеть из своей невольной тюрьмы неодушевленные предметы и не могу сказать, что творится сейчас в крепости... Разве что кроме одного. Берегись тех, кто сейчас поселился в ней...

Внезапный страх сдавил сердце Морены. И она разозлилась на Ротаарига. Почему тот не проверил первым делом замок Повелителя, а искал его по каким-то горам, в заброшенных шахтах и глубоких пещерах.

— Не вини его, — сказал Киршстиф, прочтя ее мысли. — Он не знал об этом месте.

— Но почему? Неужели ты не доверял ему?

— Об этом месте не должен был знать никто. Когда ты освободишь меня, я объясню почему.

— Да, Повелитель.

Загорелся зеленый свет на светофоре. Профессор Висенте Алехандро Соледад, сухого телосложения, невысокий, в джинсах и серой футболке, с перекинутой через плечо сумкой для ноутбука, перешел улицу. Дальше он в задумчивости зашагал по пальмовой аллее к университету, в котором преподавал уже двадцать лет. Сегодня он читал свою последнюю лекцию перед экзаменами. С каждым годом интерес к факультету археологии у студентов все уменьшался, но это бы не так огорчало профессора, если бы к концу обучения у него оставался хотя бы один толковый выпускник. Однако последние пять лет преподавателю гордиться было некем.

Он отчитал лекцию. Аудитория быстро опустела. Профессор сел в кресло, задумчиво глядя на список студентов на экране ноутбука. В аудиторию вошел его помощник Бальтасар. Одет он был в легкий белый летний костюм, а по смуглому лицу катился пот, который тот утирал платком.

— Раскаленная сковорода, а не город, — произнес вместо приветствия Бальтасар. — Не зря местные шутят, что у них тут шесть месяцев зимы и шесть месяцев ада.

— Ради победы Хаоса можно и не такое терпеть, — профессор усмехнулся и пожал влажную ладонь помощника.

— Вам легче — вы здесь уже двадцать лет торчите. Привыкли к пеклу. — Бальтасар достал из кармана пиджака расческу, пройдясь ею по мокрым от пота и из-за этого словно набриолиненным иссиня-черным кудрявым волосам, полюбовался на свое отражение в окне.

Профессор покачал головой — за красавцем-помощником увивалась чуть ли не вся женская часть университета. А мужская половина провожала его завистливыми взглядами. И мало кто знал, что своей красоте и успеху у женщин Бальтасар обязан маленькой, едва приметной серьге, в виде восьми стрел, проколовшей верх его уха и почти всегда скрытой волосами.

— И почему у вас в аудитории нет кондиционера? — В довершение картины Бальтасар извлек из футляра на поясе веер и стал яростно обмахиваться.

— Потому что у меня аллергия на кондиционеры.

— Почему нельзя воспользоваться силой Хаоса и сделать здесь немного попрохладнее?

— Почему нельзя воспользоваться силой Хаоса и устроить погодку попрохладнее тогда уж надо всей Мурсией? — поинтересовался в ответ профессор. — Чтобы сюда съехалась куча народу, заинтересовавшись природной аномалией. Чтобы потом об этом полгода писали журналисты и целый месяц крутили в новостях по ТВ? Это в лучшем случае... Вы иногда, — здесь вместо «иногда», профессору очень хотелось сказать «постоянно», — вы иногда ведете себя очень легкомысленно, Бальтасар. Даже беспечно. Даже...

— Непозволительно беспечно, — закончил за него Бальтасар. — Но Висенте, где этот проклятый Орден Равновесия, которого вы так опасаетесь, настоящий, а не его жалкое подобие? Бросьте, он давно исчез в Междумирье. Умы людей забиты мыслями о Боге и его сыне. И если подлинные служители Хедина еще где-то есть, им впору разбираться с церковниками, а не с нами...

— Ваши слова, Бальтасар, согревают мне душу, как стакан старого выдержанного порто. Но вряд ли хединиты будут рассуждать так же, как вы. Если наша кампания увенчается успехом, им впору будет рвать на себе волосы и уносить ноги в Упорядоченное как можно быстрее. Будьте уверены, они изо всех сил стараются выследить нас. Даже с помощью этого самого «подобия».