Юрий Иванович - Коварные сентеги

Но зато вмешательство Кремона с литанрой и Рионы с шавасуном стало переломным моментом боя. Как раз закончилась перестрелка вражеских стрелков с Восходящим, и воина с керечесой прикрывал воин с шавасуном. От него неслась целая цепочка искорок, которые по две-три штуки влетали в раскрытые окна. Наверняка структуры защиты пока еще справлялись с этими искорками, но надолго их не хватит однозначно. А вот защита вражеских стрелков могла еще протянуть довольно долго, и одиночным зарядом из литанры можно было и не достичь желаемого результата. Поэтому Невменяемый сразу саданул по вражеским стрелкам сдвоенным выстрелом. И учетверенной мощи оказалось более чем достаточно: на месте пары врагов осталась лишь дымящаяся воронка.

Энормианин сделал еще шесть спаренных выстрелов, разметав воинов неприятеля во дворе перед домом. К тому времени все засевшие в доме сентеги уже отдали магические силы, посылая во врага огненные шары и парализующие молнии и тем самым сжигая имеющиеся обереги и разрушая структуры магической защиты. И принялись выбивать врагов из арбалетов.

Так что заряды литанры не встречали на своем пути сколь-нибудь ощутимой преграды и своими взрывами вывели из строя более половины воинов неприятеля. И тут Кремон увидел, что на улице скопились люди с тяжеленными бурдюками и какой-то сентег им приказывает бежать к дому и закидывать горючую смесь в несколько выбитых окон первого этажа. Видимо, этот командир почему-то не заметил, что штурм окончен и нападавшие захлебнулись в собственной крови. Может, у него совсем мозги заклинило от злости и ненависти?

Только вот рабы действовали на удивление живо, бесстрашно и слаженно, начав двумя ручейками втягиваться на залитый кровью участок двора. Кремон сразу понял, что они умрут, но выполнят полученный приказ. Наверняка им перед штурмом сделали определенные внушения, после того как опоили эликсиром Бигина. Так что, как ни стоило пожалеть своих собратьев по виду, как ни хотелось их спасти от бессмысленной смерти, но сейчас было не до рассуждений.

Два одиночных заряда понеслись к каждой из цепочек носителей. И на тех местах расцвели огромные кляксы всепожирающего пламени. Человек по пять из каждой цепочки погибли сразу, еще по трое катались по земле, пытаясь с ревом сбить с себя пламя. Все остальные остались на улице, инстинктивно отпрянув от жаркого пламени и продолжая пятиться как можно дальше. Командующий ими сентег тоже погиб, догорая возле поломанной ограды. Новых команд не прозвучало, так что у рабов наверняка начались в сознании некие накладки, когда окружающая обстановка не позволяла выполнить приказ даже ценой собственной жизни. Ведь он звучал конкретно: «Бросить бурдюки в окна!» А теперь он был невыполним и как бы перестал действовать. Неизвестно, на сколько времени; скорей всего, когда проходы освободятся от огня, рабы вновь неосознанно побегут к окнам дома, но пока они выжидали.

А ревущее пламя не собиралось гаснуть, блокировав все пути отступления для умывшегося кровью противника. Около двух десятков сентегов заметались на лужайке, пытаясь обойти дом с флангов и найти спасение на хозяйственном дворе. Но им навстречу полетел такой рой арбалетных болтов, что даже посланные в защитников дома огненные шары ничем помочь не могли. Да и силы магические у атакующих на том и кончились. Потеряв половину убитыми и ранеными, идущие на прорыв откатились с проклятиями назад и стали позорно сдаваться. Они отбрасывали оружие и падали плашмя на землю, раскинув крылья и смешно выставив вверх задние части своих птицеподобных туловищ.

Участвующие в бою рабы оказались не все настолько зомбированы, чтобы и дальше тупо лезть в атаку. Человек пятнадцать из них вполне самостоятельно и в здравом рассудке сдались. Хотя половина из них и имела разной тяжести ранения. Еще около десятка рабов были ранены значительно во время атаки и теперь громко взывали о помощи. И начались неприятные топтания носильщиков с бурдюками.

Тут весьма правильно поступил Сату-Лгав. Усиленным магией голосом он обратился к сдавшимся соплеменникам:

– Кто-нибудь! Немедленно прикажите рабам отбросить бурдюки в сторону и лечь! Иначе я сейчас же на каждого из вас не пожалею мраморного шарика!

Угроза возымела действие. Прозвучал приказ, и рабы попадали на тротуар. На улице стали появляться выбежавшие из своих домов соседи с оружием в руках. Они довольно быстро разоружили всех нападавших, которые оказались вне двора.

Ну а защитники дома приступили к осмотру полученных ран и подсчетам потерь в собственных рядах, разборке пленных и наложения на них некоего подобия оков из тяжеленных цепей.

Оказалось, что погиб муж Лейч-Еры, два его старых приятеля и две престарелые тетушки. Также пала в бою и одна из кузин хозяйки дома. Сама Лейч-Ера получила сразу два тяжелейших ранения, и ее пришлось поддерживать на краю жизни до прибытия первого вызванного Медиальта. Невзирая на огромную стоимость таких вызовов, лучшие врачи среди сентегов могли и не явиться по многим причинам, а то и вообще без оглашения оных. Понятное дело, что Риона и не думала считаться с расходами, направив посыльных сразу за всеми тремя городскими архимагами медицины. И двое из них откликнулись довольно быстро, и даже третий соизволил заявиться, но только ближе к обеду, когда новость о беспримерном сражении разлетелась по всему городу и когда в его услугах уже никто не нуждался.

Сам Сату-Лгав стоял над сестрой, вливая в нее свои магические силы и умоляя бороться до конца. С другой стороны над телом склонились братья Низу. Младший докладывал, что и в каком состоянии он видит, а старший консультировал, что и как надо творить магическими силами. Вот тут и заявился самый молодой Медиальт города. Без единого лишнего слова он встал рядом с хозяином дома и тоже приступил к лечению. Ему было всего лишь сорок пять лет, и его звали Хооз-Дер. Свое удивление, а может, и недовольство от присутствия рабов он держал при себе, хотя и косился на людей очень уж откровенно.

Через четверть часа заявился самый старый Медиальт города. Его имени давно никто не помнил, да и отзывался он лишь на прозвище Ветеран. Он уже давненько не практиковал и тем более не являлся на вызовы, а тут вот примчался. Около минуты метался вокруг операционного стола, не в силах понять, что там на нем творится. А потом мерзким, несмазанным голосом, похожим на карканье, воскликнул, обращаясь к людям:

– Ну и чего тут встали?! Не видите, что я подойти не могу?!

На что Кремон довольно меланхолично пробормотал:

– Тэш, нам с братом отойти никак нельзя… Держим сразу две важные артерии… Я придерживаю кусок оторванной плоти, а брат пытается держать в норме кровоток… Мы можем только чуток сдвинуться с места, а ты присоединяйся и сращивай артерию… Живей, тэш, живей! И так ее еле вытягиваем оттуда …