Кол Бьюкенен - Фарландер

И вдруг... К востоку, над самым морем — белый парус.

— Цвета распознаешь? — спросил капитан.

Далас покачал головой, и его длинные, спускающиеся к пояснице косички задрожали, задергались.

— Кроме имперских, в такую даль никто не забирается. Если не купец, то дозор, — пробормотал себе под нос Тренч и, потерев бледную щеку, взглянул на помощника.

Корициец сложил на груди татуированные руки и пожал плечами.

Все собрались на квартердеке, у штурвала, на самом высоком месте корабля. Нико поежился. Глаза слезились от бьющего в лицо ветра. Капитан отхлебнул из кубка, почмокал губами и рассеянно потер платком полированный поручень, словно убирая невидимую пыль. Эш рассказал, что корабль он построил из купленных трофейных обломков и потратил на восстановление едва ли не все фамильное состояние.

Четыре шага к кормовому поручню... столько же в обратном направлении. Тренч остановился.

— Мне нужны его цвета! — проревел он в направлении стоявшего на фордеке вахтенного. — Можешь различить?

— Слишком далеко, капитан! — крикнул в ответ вахтенный.

Тренч поскреб подбородок. Посмотрел на оболочку, окрашенную умирающим светом уже скатившегося за горизонт солнца. В сумерках, таких как сейчас, его увидел бы любой, кто посмотрел в их сторону.

— Важнее другое, — проворчал капитан, наблюдая за далеким парусом, — заметили нас или нет.

И тут над другим кораблем как будто вспыхнуло еще одно солнце. Что-то слепящее яркое, желтое пронзило небо и на несколько мгновений повисло в сгущающемся мраке, отразившись в море дрожащим огненным диском. Отброшенная маннианским кораблем тень упала на воду.

Тренч вылил в рот остатки вина и бросил пустой кубок Берлу.

— Что ж, вопрос снят, — объявил он.

Осветительная ракета падала медленно и, даже погрузившись в воду, продолжала гореть, так что какое-то время все могли наблюдать необычное, уходящее в неведомые глубины призрачное свечение. Нико потер глаза, поморгал, зажмурился, а когда снова их открыл, то увидел в восточном секторе горизонта другую ракету. Там тоже был корабль.

— Должно быть, неподалеку какое-то формирование, — сказал Тренч. — Если так, то эти праведные ублюдки свалятся на нас еще до рассвета.

Нико переступил с ноги на ногу.

— Успокойся, — подал голос Эш. Старик стоял рядом и, убрав руки в рукава, следил за падающей ракетой.

— Какие будут приказания? — крикнул рулевой, ветеран с разорванным ухом.

— Зажигай трубы, Стоуне, и поворачивай на запад. Вернемся на курс позже, когда совсем стемнеет.

— Есть, капитан.

Закинув голову, Тренч оглядел небо с таким видом, словно пересчитывал выступившие звезды.

— Далас, проверь затемнение. Нарушителей — в трюм. — Он повернулся к Эшу: — Жажда мучает. Поможешь прикончить бутылку?

Возвращаться к остывшим остаткам обеда не хотелось, и Нико вернулся в свою каюту, один и не в лучшем настроении. Какое-то время он просто лежал, пытаясь уснуть. Матрас как будто стал жестче. Сверху доносились приглушенные голоса: Тренч и Эш все еще пили. Как Нико ни старался, успокоиться не получалось. Он думал о будущем, о том, что ждет впереди — завтра, послезавтра, через недели, месяцы и годы. Спрятаться бы от тревожных мыслей в спасительном убежище сна, но...

Через несколько часов в комнату ввалился Эш и, промычав что-то нечленораздельное, свалился на койку. Некоторое время старик лежал неподвижно, потом зашевелился и потрогал голову. Нико слышал его дыхание, глубокое и ровное. Эш сунул руку в карман. Пошарил. Вытащил кисет, который носил с собой постоянно. Вытряхнул пару листьев дульче. Положил в рот.

И снова тишина и шумное, через нос, дыхание.

— Мастер Эш? — прошептал Нико.

Сначала он подумал, что старик его не услышал, но потом Эш звонко щелкнул языком:

— Что?

В голове вертелось с десяток важных вопросов. Они уже говорили об ордене, о том, чем будет заниматься Нико, о печатях и о том, как они действуют, но коротко, а ему так хотелось узнать больше.

— Хотел спросить, как вы себя чувствуете, — только и сказал Нико.

Ответа не последовало.

— Просто заметил, что вы часто жуете эти листья.

— Голова болит, вот и все, — сдержанно ответил Эш.

Нико кивнул, хотя старик и не мог этого видеть.

— У меня так было с дедом. Собственно, он и не был моим дедом. Я только называл его так. Он умер, защищая Щит. Помню, у него тоже были эти листья. Я как-то спросил, а он ответил, что у него портится зрение и приходится щуриться, отчего болит голова.

Койка скрипнула. Старик повернулся к нему спиной.

— У меня с глазами порядок, — проворчал он. — Давай-ка, парень, спи.

Нико вздохнул, повернулся на спину и уставился в темноту. Рассчитывать на сон не приходилось.

Вверху, в капитанской каюте, кто-то расхаживал всю ночь.

К рассвету никаких парусов уже не было. Пока он ворочался, смотрел в потолок и ненадолго проваливался в беспокойный сон, «Фалькон» прошел имперскую блокаду. Эш проснулся раньше, и, когда Нико открыл глаза, старик уже ушел, за окном быстро светало, а горизонт уходил вниз. Корабль набирал высоту.

В общей комнате он отстоял в очереди к раздаточной стойке, навалил полную тарелку киша, прихватил булочек. Настроение у команды заметно улучшилось, по крайней мере никто не смотрел на него исподлобья. Но ощущение, что это еще не конец, все же присутствовало.

Истощенный долгим недоеданием, Нико не страдал отсутствием аппетита и быстро уплел все, что было на тарелке. Не спеша потягивая из просмоленной кожаной чашки горячий чи, он вспомнил тот жидкий бульон, который раздавали нуждающимся в городе. Интересно, как там дела у Лены и других знакомых? Как мать?

Он уже почти проснулся по-настоящему и допивал чи, когда с верхней палубы долетел звук охотничьего рога. Сидевшие за столами замерли и притихли.

Рог протрубил снова — короткий, из трех нот, сигнал. Над головой затопали.

Все вокруг пришло в движение. Одни, чертыхаясь, устремились к выходу на верхнюю палубу, другие бросились к орудиям, установленным по обе стороны широкой комнаты.

В открытые порты хлынул солнечный свет. Растерянно озираясь, Нико тоже поднялся. Вокруг бушевал хаос. Вверху люди налегали на канаты, подтаскивая к амбразурам небольшие пушки. Другие волокли ящики с порохом и ядрами, ведра с цепями, камнями, старыми гвоздями. Все кому-то мешали, все ругались. Кто-то промчался мимо и, толкнув его, даже не извинился. Ворвавшийся в комнату ветер разогнал привычный здесь дым и принес другие звуки: хлопающих парусов и гудящих труб. Подталкиваемый любопытством, Нико подошел к амбразуре. Корабль продолжал набирать высоту, и ему пришлось ухватиться за потолочную балку. Обслуживавший орудие матрос высунул наружу голову, и Нико пришлось наклониться, чтобы что-то увидеть.