Фред Саберхаген - Руки Геракла

Труды Энкида принесли свои плоды, и по хижине пополз аромат жарящейся оленины. Когда Фол выкатил кувшин на свет, переваливая его с боку на бок, я увидел, что он и вправду большой и сделан из глины. Верх его был в пыли, крышка была залита воском, таким темным и потрескавшимся, что кувшин и вправду мог оказаться очень старым. Фол поднял его могучими руками и вытащил на середину комнаты.

Потом он захотел поставить кувшин на какую-нибудь подставку, чтобы его было легко открыть. Такое дело было бы под силу только двоим, и я решил ему помочь. Естественно, огромный кувшин легко был поднят. Кентавр отошел на шаг, отер пот со лба и, нахмурившись, глянул на меня.

– Откуда у тебя такая сила, парень?

– От отца.

– Вижу.

Когда я узнал, сколько простояло это вино, я засомневался в его качестве, зная, что вино, выдерживаемое несколько десятков лет, превращается в уксус или что похуже.

Снова сев на стул, на котором человеку было просто невозможно сидеть удобно, я спросил:

– Но разве вино выдерживают так долго?

Порывшись в чулане, он вышел с деревянным молотком и клинышком в руках.

– Не меня, Геракл, спрашивать об обычаях рода людского. Ну, ты хороший знаток вина, Геракл, сын Зевса?

– Вовсе нет, добрый Фол. Но дома у нас пили вино, и я слышал, как люди обсуждали его качества. Если хочешь, я позабавлю тебя и повторю то, что они говорили.

Он рассмеялся и рассказал мне в подробностях о древнем пророчестве, хотя подробностей этих было немного. Согласно преданию, передававшемуся среди кентавров, если это вино будет откупорено прежде прихода сына Зевса, случится беда, но еще худшая беда случится, если оно не будет откупорено в надлежащий срок.

Он несколькими резкими ударами забил клинышек внутрь, повернул его надлежащим образом и протянул мне чашу, полную густой, почти непроницаемо красной жидкости с налетом мелких пузырьков по краям.

Когда мой племянник стал накрывать ужин, кентавр налил и себе. Он не забыл и про Энкида, налив и ему немного в щербатую глиняную чашку, поскольку под рукой ничего другого не было. В этом доме явно нечасто выпивали. Парнишка кисло посмотрел на свою небогатую долю, но как только попробовал, тут же просиял.

Я был вынужден признать, что напиток в моей чаше совершенно не похож на уксус. Даже на мой неискушенный вкус вино было превосходным, и я захотел выпить еще чашу, чтобы запить мясо и хлеб.

Я начал рассказывать Фолу о нашем приключении с разбойником. Кентавр внимательно меня выслушал, не скрывая своего восхищения. Он сказал, что Ящер в этих местах был весьма известной личностью, и народ на много миль в округе будет очень рад, что мы его прикончили.

– Поздравляю тебя с избавлением, о сын Зевса.

– Я рад за это выпить.

Мы оба удовлетворенно пригубили вина.

Теперь кентавр, прищурившись, смотрел на меня.

– Но как ты сумел нарушить планы Ящера? Не соизволишь ли рассказать?

– Охотно. – Осознав, что моя предыдущая демонстрация силы оказалась недостаточной, я взял железный треножник, украшавший стол, и пальцами согнул толстый прут, придав ему другую форму. Затем, напомнив себе, что у нашего хозяина не так много вещей в доме и даже этот треножник может быть ему дорог, я снова разогнул прут, вернув треножнику прежнюю форму.

– А-а! – протянул Фол и откинулся, как человек в удобном кресле, хотя, конечно же, его тело продолжало стоять на четырех сильных, крепких ногах. Мне показалось, что его поведение еле заметно изменилось. Не то чтобы он вдруг испугался меня, но мне показалось, что он и вправду поверил в то, что я сын Громовержца.

Крепкое вино ударило мне в голову, и я чуть было с маху не спросил Фола, не было ли среди его ближайших предков жеребца или кобылы. Но наша дружеская беседа была прервана шумом снаружи, топотом множества копыт по твердой земле. Стало понятно, что сюда либо другие кентавры прискакали, либо всадники подъехали.

Встав со стула, я выглянул в окошко и увидел головы и плечи десятка людей и темные силуэты коней. В тусклом свете я не мог точно понять, кентавры ли это, пока один из них не подошел поближе к двери. По меньшей мере половина из них была вооружена луками, а у некоторых было и другое оружие.

Тот, кто вышел вперед, хрипло крикнул:

– Фол, мы по следу узнали, что у тебя гости. Две этих жалких твари, именуемые людьми, у которых всего четыре конечности, которые ковыляют на двух ногах и движутся не быстрее камней и кустов. Небось, неуклюжие уродины, а?

Эти слова вряд ли могли меня обрадовать, да и тон пришельцев показался мне слишком угрожающим, хотя сам я не слишком-то испугался. Они явно не с добром сюда пришли, и мое присутствие их возмущало. Пока они ничего еще не сказали про Энкида, и тот забился в угол так, что того гляди совсем станет невидимым.

Фол обеспокоенно посмотрел на меня, явно не зная, что делать. Я отворил дверь и встал на пороге, чтобы пришельцы могли ясно увидеть меня.

Один из кентавров – потом я узнал, что его зовут Несс, – явно самый буйный из компании, почему-то с первого взгляда возненавидел меня сильнее, чем остальные. Глянув на меня, Несс заявил:

– И это – отпрыск Зевса, о котором нам говорило пророчество? Ну, скажи, ублюдок бога, все ли, что о тебе в пророчестве говорится, верно?

Я продолжал стоять на пороге, опираясь на палицу, как на дорожный посох. Вино и надменное сознание собственной силы заставили меня ответить:

– Это спроси у кого помудрее меня. Я не знаю, что говорят ваши пророки. Может, они всего лишь напыщенные дурни. Похоже на то.

Ответом мне был глумливый хохот.

Без предупреждения один из кентавров пустил в меня стрелу. Она ударила в меня прежде, чем я ее заметил, и пронзила мою зимнюю тунику. Я вытащил ее и, презрительно осмотрев, сломал пальцами.

Другой кентавр, которого, как я слышал, звали Хирон, встал между мной и остальными и попытался утихомирить своих сородичей. Фол тоже стал взывать к их разуму, но миротворцев было только двое, а остальных – около десятка, и им явно не терпелось расправиться со мной.

Хирон смело до глупости старался держаться между мной и остальными.

Я крикнул, что мне не нужна помощь и чтобы он позаботился о себе.

Еще одна стрела полетела прямо в меня. Я не обратил внимания на укол и в ответ швырнул камень, который подобрал на земле прямо под ногами. В лучника я не попал, камень с хрустом сбил сук с дерева где-то в лесу позади них.

Мгновением позже Хирон шагнул в сторону, пытаясь прикрыть меня, и тут же покатился по земле со стрелой в груди человеческого торса – его застрелил один из той шайки, что стояла за его спиной. В этом случае я должен опровергнуть легенду, будто бы это была моя стрела. У меня уже давно не было лука. Я обменял подарок Амфитриона на еду в те голодные дни, когда мы еще не дошли до пещеры Завра.