Алексей Семенов - Травень-остров

Но то на тризне было, на пиру. А допрежь того увидел Зорко впервые в жизни море. И увидел так, как не всякому мореплавателю за целую жизнь увидеть доведется. Хоронили Хальфдира-кунса. По-особенному хоронили, как одни сегваны делают. Днем весь двор Ранкварта, кроме тех, у кого вовсе неотложные дела были, только и занят был тем, что знатного человека в небесный путь снаряжали. И Зорко занятие нашлось. Хаскульв, пусть и опечален был и думами трудными занят, все ж про резьбу по дереву, что венн Андвару-отроку показывал, не позабыл. А не позабыв, чуть свет, когда вышел Зорко во двор, по веннскому обычаю, солнце встающее встретить да из бочки водой студеной умыться, подошел к нему, аки тень из-за спины возникнув, и сказал:

— Видел вчера резьбу твою, Зорко-комес. Небезобразна резьба. Хальфдиру-кунсу сани снарядить в дорогу потребно. На пути небесном и снежное поле встретиться может. Есть у нас сани одни, да они не для такого случая: не часто морской кунс в санях ездит. Хротгарти-кунс, что по северным островам торг с оленными людьми ведет, привезет сани на рассвете. Возьмешься ли украсить их? Совет тебе ничей не надобен. Вижу, что не вовсе безучастен ты к Хальфдиру-брату. За златом не станет дело. Берешься?

Зорко совсем не приглянулось, что комесом его кунс сегванский назвал: не было у венна охоты по дорогам морским с мечом смертоносным скитаться и людей самочинно жизни лишать. Однако остальная речь Хаскульва-кунса венну по нраву пришлась: знал Зорко, что должен он для Хальфдира павшего свое дело доброе сделать, и, не успел Хаскульв договорить, уже стал проступать из серой пелены пасмурного галирадского утра узор охранный, что должен был сани морского кунса покрыть.

— Берусь, — отвечал Зорко. — Как будут сани, тут же меня зови. Золота, Хальфдир-кунс, мне не надобно. Скажи, можно ли по Правде сегванской иноземцу на похоронах быть?

Хаскульв, казалось, скорее ожидал, что венн станет торговаться, нежели подобного вопроса. Плоховато знал морской кунс веннов. Да и кто их хорошо в Галираде знал?

— Можно, — кивнул кунс. — Тебя позвал бы, если б ты и не спрашивал. Скажи, нужно ли чего для работы?

— Нет, Хаскульв, ничего не надобно, — ответствовал Зорко, привыкший работать один. — Только сани под навес поставьте: не ровен час, дождь заморосит, а под дождем плохо работа ладится. Еще Андвара можешь ко мне подослать, он все одно вокруг виться станет. И вели, чтобы не мешал никто попусту.

— Сделаю, — обещал кунс. — Мешать же никто не станет: все в заботах.

На том и порешили. И вправду, вскоре после того, как солнце все же прорвало облачные покровы и дождь, коего опасался Зорко, стало относить полуденным ветром куда-то в море, на проснувшийся уже двор въехала повозка, на кою погружены были сани. У веннов зимой ездили просто: клали две жердины накрест, меж ними перекладину кидали и так ездили. Дрова же, коли везли, обвязывали поленья вервием. А кроме дров и сена, более ничего зимой и не возили. Печища веннские прятались в лесах, а земли меж ними снегом заваливало, так что оставалась одна дорога: русла речные. А по ним от деревни до деревни на такой повозке домчаться было просто, а дальше ехать было и незачем. Имелись, конечно, и большие резные-расписные сани, но те были для особенных случаев, вроде свадеб, и пользовались теми санями редко.

Те сани, что привез Хротгарти-кунс с северных островов — о тех островах венн впервые слышал, — были иными: длинные, узкие, собранные из жердей и, кажется, кости. И была то кость неведомого для Зорко зверя. Крыты были сани кожей и шкурами, и опять не узнал Зорко, какому зверю кожи и шкуры принадлежали.

Не такие сани ожидал увидеть Зорко и поначалу чуть растерялся, но тут же придумал, как узор, ему явившийся, разогнуть да вытянуть, чтобы струился он вдоль жерди да кости стремительно и плавно.

— Управишься до заката? — еще раз спросил у Зорко подошедший встретить сани Ранкварт.

— Управлюсь, — опять отвечал венн, не задумываясь.

— Твое слово, — ухмыльнулся в бороду Ранкварт. — За то получишь два коня золотом. Мое слово, — добавил грозный кунс, предупреждая попытку Зорко возразить. — Там твое дело, куда золото сбыть.

Хаскульв обещания сдержал. Едва Зорко указал двоим молчаливым работникам, куда лучше поставить сани, оказавшиеся на диво легкими даже для одного, как явился Андвар.

— Сейчас я узор делать стану. Ты рядом будь, если хочешь, да языком больно не трепли, — строго предостерег подростка венн. — Если что новое в работе моей углядишь, после спросишь — я покажу.

Андвар будто бы сразу слова Зорко воспринял и в ответ кивнул только. Венну это смешно стало.

— Да я ж тебе не велю язык проглотить, — рассмеялся он. — Говори на здоровье, под руку только не лезь! Когда учитель твой, Охтар-бонд, работает, он разве с тобой балагурит?

— Нет, — помотал головой Андвар. — Охтар саги рассказывает, когда работает. А когда он перестает, то я саги говорю и еще песни пою. Охтару нравится. У тебя я тоже песни петь стану. Можно?

— Пой, — кивнул Зорко. Песен от сегванов он тогда еще не слышал. — Может, и я чего спою.

Нельзя сказать, чтобы Зорко слыл певцом, но напевать тихонько время от времени любил.

Зорко достал инструмент для резьбы. Кость его не отпугнула: по кости венны тоже резать умели, особенно в почете были лосиная и медвежья.

Пришла молодая работница, молча поставила на низкую скамью кашу овсяную, сваренную с рыбой, печеные клубни, хлеб и кувшин с пивом.

— Есть будешь? — обратился Зорко к Андвару.

— Нет, я уже, — отозвался парень, уже пристроившийся поудобнее на охапке сена и ожидавший с нетерпением, когда же венн начнет работу. Из-за пазухи у Андвара выглядывала краюха хлеба: запасливый был отрок, знал, что работа и затянуться может.

Зорко, сотворив короткую молитву заботливым духам-предкам, не забывшим своего подопечного и на чужбине, принялся за трапезу. Еда сегванская была простой, но насыщала быстро, так что не успело солнце и полшага по небоскату сделать, а венн уж был к работе готов.

Допрежь чем начать, обратился он с такими словами к небу:

— Ты, Гром, кузнец небесный, молний хозяин, в сердце мое искру зарони; и ты, Солнце самоцветное, податель света и красы, думу мою лучом озари; и ты, Огнь-чудотворец, душу мою теплом согрей; и вы, братья-искусники, руку мою направьте верно!

Принес он богам малую требу, из кувшина на землю плеснув, и с тем принялся за работу. Прежде всего надлежало разметить на дереве узор. Тонким острием уверенно вел Зорко борозды по крепкой березе, твердой на ощупь, как железо. В веннских лесах береза мягче была, податливее.

— Скажи, Андвар, а что за острова такие, откуда сани привезли?

Андвар, обрадованный тем, что к нему обратились, с готовностью отвечал: