Алексей Семенов - Травень-остров

Первое же, что услышали Зорко и спутники его еще задолго до ворот, был стук-перезвон молотов и молоточков. Славились вельхи допрежь всего искусными своими кузнецами. Нельзя сказать, что мечи у них превосходили крепостью сольвеннские, или тем паче аррантские, или шо-ситайнские, но в том изяществе, каким отличались вельхские мечи, в близости к естеству не было им равных. Казалось, мечи эти сами вышли из земли, а не человеком были сотворены. Проходя мимо оружейных мастерских, видел Зорко выставленные тут же мечи узкие и острые, что тростниковый лист, и недавнее воспоминание глухо шевельнулось в сознании. Великие искусники были вельхи в изготовлении кольчужных и чешуйчатых броней, и даже в Саккареме не везде могли сделать подобные.

Но более знамениты были вельхи своими украшениями. Делали они фибулы, и жуковинья, и гривны, и серьги, и обручи налобные, и обручи на руки, и венчики, и обереги, и височные кольца даже, хоть вельхские женщины их и не носили. И ковали и выплавляли все это великолепие из чего угодно: из злата, серебра, бронзы, меди, олова, стали, свинца, сусальное золото также было в ходу. Редко вельхи пользовали самоцветы или жемчуг, да и ненадобны они были. Камень резной, правда, был у вельхов в большом ходу, и обрабатывали они его не хуже самых изысканных каменотесов из восходных земель.

Но впечатляли вельхские изделия не премудростью и хрупкостью, а, наоборот, силой, в них заключенной. Никто не мог иной раз понять, да и сами вельхи не всегда помнили, что означал тот или иной изгиб причудливых украшений, какой бог, дух или диковинный зверь оказался изловленным и заключенным в металл. Но простой узор и ничего не говорящее сплетение черт и линий дышали древностью и мощью, имели свой тайный гордый язык, и эта мощь и сила передавались владельцу вещи, а власть древних чар защищала его от всякого недруга. Иное дело, что служили эти вещи и доброму человеку, и худому, без различия.

Но сейчас не это занимало Зорко. Нужны ему были мастера-кожевенники, допрежь всего те, что тиснением на коже промышляют.

Знал это и Андвар, а потому, теперь уже не обращая внимания на Пироса, сразу от ворот свернул влево, к реке. Людей посторонних в вельхском конце всегда было довольно, потому стражники пропустили Зорко и Андвара без слов, Пироса же приветствовали наклоном копий, а с охранниками его обменялись взглядами, в коих читалось неподдельное друг к другу почтение.

— Вот здесь. — Андвар указал на обыкновенный вельхский круглый дом, из камня сложенный, крытый камышом. Двери в дом были широко распахнуты, изнутри пахло свежими кожами. Жили хозяева, должно быть, в соседнем доме, поменьше да попригляднее. Из-за двери мастерской раздался задорный смех, и на порог выскочила золотоволосая девица, похожая чем-то на Дейру, в платье такого же покроя, но простом. Чулки на ней были грубоватой домашней вязки, но вот черевики не стыдно было бы и боярской дочери надеть: сразу видно, какая мастерская здесь. Была девица курносая и веснушчатая, лицом кругла, а волосы под медный обруч убирала.

— Эорунн! — окликнул ее Андвар и спросил по-сольвеннски: — Дома ли Турлох?

Девица, отсмеявшись, заметила наконец сегвана.

— Здравствуй, Андвар, — отвечала Эорунн. — Дома. Заходи. А кто с тобой?

— Здравствуй, Эорунн, — просто приветствовал ее Пирос. — Я Пирос, сын Никоса, посланец Аррантиады, а это мои люди. Можно ли видеть нам хозяина этой мастерской. У моего друга из веннских земель есть к нему дело.

Девица аж рот ладонью прикрыла, как увидела воинов шо-ситайнских в пестрых длиннополых халатах из шелка и кольчугах, но не испугалась.

— Хозяин дома, — поклонилась она Пиросу. — Подождите, господин, сейчас я позову его.

— Эорунн, кто там? — донесся из дома зычный молодой голос, а вслед за этим появился в дверях высокого роста молодой вельх, темно-рыжий, курчавый, в кожаном переднике, с длиннющими вислыми усами, загорелый и мускулистый. На шее у него красовалась серебряная витая гривна, на руках — медные литые обручи. Увидев Пироса со свитой, он поклонился арранту и молвил: — Я — Турлох, сын Нехтана. Чем обязана моя скромная мастерская столь высокородному гостю?

Пирос в ответ назвался и попросил за Зорко. Назвал себя и венн.

— Здравствуй, Андвар, — последним приветствовал юного сегвана Турлох. — Входи, Зорко Зоревич.

Вслед за хозяином Зорко, а за ним и все остальные вошли в мастерскую. Работали здесь восьмеро дюжих молодцов: кожи мяли, растягивали, вымачивали и выскребали, сушили, резали, прокалывали, сшивали — словом, делали все, что положено делать с кожей. Труд это был тяжелый, мужской, и единственная при мастерской девица — Эорунн — занималась тем, что вышивала на особой коже, тонкой и мягкой. Такая же кожа шла на тиснение, и его выполнял сам хозяин. Подмастерья только мельком взглянули на вошедших и продолжили работу: хозяин останавливаться не велел! Мало ли какие важные и не важные гости могут быть у него.

— Что ж, Зорко Зоревич, говори, с чем пришел, — спросил Турлох. — А если хочешь купить что, то говори, покажу. У меня любой товар найдешь. Хвала богам, мои кожи здесь ценятся.

— Есть у меня вещь одна, — без обиняков начал Зорко. — Где нашел, то долгая повесть. Из кожи вещь, ошейник песий. Но кожи не простой, а дорогой, тисненой, с узором. Кому показывал, и Охтар-бонд тоже, все к вам, вельхам, отсылают. Я сам узоры люблю делать: могу на ткани, могу на коже. Занятен мне сильно узор этот. Смотри.

Зорко вытащил из-за пазухи ошейник. Турлох, ни слова не говоря, взял кожаную полоску и принялся рассматривать. Пирос, сидевший тут же с ними за грубо, но надежно сколоченным дубовым столом, также глядел на поделку и, как Зорко показалось, что-то смекал.

— Это знаки наших главных богов: Тейтаса, Тараниса, Дага, Ллейра, Итун, — начал рассказывать Турлох. — Таких узоров уже давно не делают. Уже мой прадед, Ангус, сын Фертаха, не делал таких. Если они и были на кожах, те кожи давно истлели. Ты хочешь узнать, откуда мне тогда известно про эти узоры? Нетрудно сказать. — Турлох вдруг заговорил на сегванский лад. — На восходном побережье тоже живут вельхи, там стоят города. Мы все пришли оттуда. Узоры эти выбиты на Кольцах Судьбы — это круги из камней на холмах у моря. Никто не помнит, кто поставил эти камни… Я не знаю, кто и где мог сделать такое, — закончил вельх, но ошейник из рук не выпускал, рассматривал.

— А буквицы? — не отчаивался Зорко: он и не рассчитывал на первом же дворе поймать удачу и хотел пока узнать как можно больше.

— Это руны, — отвечал Турлох. — Древние знаки. По ним гадают наши жрецы, и еще ими записывают заклинания. Я не могу прочесть, что здесь написано, — опять огорчил он венна. — Этими знаками простые люди не владеют уже давно, только жрецы и некоторые ученые люди. Здесь, в Галираде, я таких не знаю.