Джордж Мартин - Воины

Похоже, инопланетяне начали обустраиваться на этом месте. Очевидно, они понятия не имели о присутствии Бачевски или его людей, что вполне устраивало мастер-сержанта.

«Ну давайте, — мрачно подумал он. — Устраивайтесь поудобнее. Ложитесь баиньки. У меня тут под рукой отличная снотворная пилюля для вас. Весит почти пять...»

— Прощу прощения, мастер-сержант, но разумно ли это?

Стивен Бачевски дернулся, словно от удара тока, и резко развернулся в ту сторону, откуда раздался заданный шепотом вопрос.

Этот вопрос задал буквально ему в ухо, по-английски, практически без акцента... голос, который Бачевски слышал впервые в жизни.

— А может, вы, черт подери, просто скажете, кто вы такой и откуда взялись? — раздраженно спросил Бачевски десять минут спустя.

Мастер-сержант стоял лицом к лицу с каким-то незнакомцем и двух сотнях метров от лагеря шонгайрийцев и сожалел о скверном освещении. Правда, искушения чиркнуть спичкой у него все-таки не возникало.

Чужак был довольно высоким для румына, но все-таки изрядно уступал в росте мастер-сержанту. У него был острый нос, большие, глубоко посаженные зеленые глаза и темные волосы. Вот и все, что мог сказать о нем Бачевски, не считая того факта, что в улыбке незнакомца, похоже, сквозило легкое веселье.

— Прошу прощения, произнес незнакомец. — Я совершенно не хотел... встревожить вас, мастер-сержант. Однако же мне известно нечто, чего вы не знаете. Во-он в той стороне, примерно в километре отсюда, стоит второй их патруль.

Он указал в сторону узкой дороги, по которой пришли шонгайрийцы, и Бачевски пробрал озноб.

— Откуда вы это знаете?

— Я со своими людьми наблюдаю за ними, — объяснил незнакомец. — Мм уже встречались с подобным боевым порядком — они его ввели примерно с неделю назад. Полагаю, они экспериментируют с новой тактикой, посылают сдвоенные отряды пехоты, чтобы те могли поддержать друг дружку.

— Черт подери! Я надеялся, что они не додумаются до этого так скоро, ругнулся Бачевски. — Похоже, они все-таки сообразительнее, чем можно было подумать по их первоначальной тактике.

— Я не знаю, мастер-сержант, насколько они смышленые. Но я подозреваю, что, если вы нападете на этот патруль, второй быстренько вызовет мощную поддержку.

— Ровно это они и сделают, — согласился Бачевски, потом нахмурился. — Не то чтобы я не был вам признателен за предупреждение или еще чего, — произнес он, — но вы до сих пор так и не сказали мне, кто вы такой и откуда здесь взялись.

— Несомненно, — на этот раз веселье в голосе румына было совершенно явным, — было бы куда резоннее спросить мне, что американский морской пехотинец делает в сердце Валахии.

У Бачевски на скулах заиграли желваки, но незнакомец коротко рассмеялся и качнул головой.

— Извините, мастер-сержант. Мое чувство юмора давно уже считается сомнительным. Меня зовут Бесараб. Мирча Бесараб. И я пришел из окрестностей озера Видару, это километрах в пятидесяти-шестидесяти к северу отсюда. Мы с моими людьми занимаемся тем же самым, чем, как я полагаю, и вы — пытаетесь уберечь моих соотечественников от этих шонгайрийских ублюдков. — Мирча скривился. — Защищать мирных жителей от иноземных захватчиков — это, увы, нечто вроде национальной традиции здешних мест.

— Ясно... — протянул Бачевски и увидел сверкнувшую в сумерках белозубую усмешку.

— Не сомневаюсь, мастер-сержант. И да, я также не сомневаюсь, что жители деревни, которых взяли под защиту мы, в состоянии принять к себе этих мирных жителей, которых защищаете вы. Они — типичные крестьяне-горцы, в основном экономически самостоятельные, лишь с небольшими вкраплениями «благ цивилизации». Они сами обеспечивают себя пищей, и столько добавочных ртов окажутся для их запасов серьезной нагрузкой. Я сомневаюсь, чтобы за эту зиму кто-либо растолстел. Но они сделают все, что смогут, а при подготовке к зиме дополнительные рабочие руки окажутся очень кстати. А насколько я могу судить о вас и вашем отряде, вы окажетесь весьма полезным дополнением в рядах их защитников.

Бачевски склонил голову набок, стараясь разглядеть лицо собеседника. Все это произошло слишком стремительно. Мастер-сержант понимал, что ему следовало бы остановиться и обдумать предложение этого чужака спокойно и рассудительно. И все- гаки его захлестнула волна облегчения при мысли о том, что оказавшимся на его попечении людям, взрослым и детям — в особенности детям! — предложили укрытие от голода и холода.

— И как же мы туда доберемся с этими щеночками, усевшимися у нас на коленях? — поинтересовался Бачевски.

— Очевидно, мастер-сержант, нам следует для начала стряхнуть их с коленей. Поскольку мои люди уже вышли на позицию, чтобы расправиться со вторым патрулем, а ваши заняли места для разборок с этим, я бы предложил приступить к работе. Полагаю, вы намеревались использовать эту гранату в качестве сигнала к началу атаки?

Бачевски кивнул. Бесараб пожал плечами.

Не вижу, с чего бы вдруг вам менять свои планы в этом отношении. Дайте мне пятнадцать минут — нет, пожалуй, лучше двадцать, — чтобы вернуться к своим людям и велеть подождать вашей атаки. После этого, — в темноте снова сверкнули белые зубы, и на этот раз Бачевски точно знал, что улыбка эта — холодная и жестокая, — не стесняйтесь объявить этим паразитам о своем присутствии. Громко.

Командиру взвода Дираку подобная тактика не нравилась, но приказы не обсуждают.

Он медленно двигался в центре своего второго отделения, насторожив уши и вслушиваясь в малейший шорох, пока они шли следом за первым отделением по узкой тропе. К сожалению, его народ цивилизовался уже тысячу стандартных лет назад. Острота нюха и слуха, которая прежде отмечала грань между жизнью и смертью, была в значительной степени утрачена, и Дирак чувствовал себя полуслепым в этом сумрачном, огромном лесу.

В его родном мире давно уже не было подобных лесов — с таким густым пологом, с деревьями толщиной в половину роста среднего шонгайрийца, — однако же раскинувшийся вокруг лес был на удивление свободен от кустов и подлеска. Согласно экспедиционным ботаникам, такого можно было ожидать только в зрелом лесу, где до земли доходит очень мало солнечных лучей. Несомненно, ботаники знали, что говорят, но все-таки это казалось Дираку каким-то... неправильным. А молодые деревца, растущие вдоль узкой тропы, нравились ему еще меньше. Возможно, они подтверждали теории ботаников, поскольку там, где лиственный полог рассекала тропа, прямой солнечный свет хоть сколько-то достигал земли, но из-за этого подлеска Дирак чувствовал себя то ли в тисках, то ли в ловушке.

На самом деле в значительной степени его раздражение проистекало из того, что ему прямо приказали оставить приданный к его взводу разведывательный и связной беспилотник позади его нынешнего местопребывания, при машинах, трудолюбиво фырчащих на той же самой тропе, но далеко сзади. Анализ произошедшего с последними тремя патрулями, посланными в этот район, заставил предположить, что человеки каким-то образом умудрились уничтожить беспилотники еще до того, как напасть на пехотные подразделения, к которым эти беспилотники были приданы для наблюдения и обеспечения связи с базой. Никто понятия не имел, как этим дикарям — только вот на самом деле они, конечно, не были дикарями — удавалось так эффективно засекать и сбивать беспилотники, но в штабе решили испробовать более скрытное передвижение... и выбрали для эксперимента Дирака.