Джордж Мартин - Воины

Я обдумывал вариант перемещения командира базы Шайрез вместе с ее исследовательским персоналом на одну из ныне существующих наземных баз. К несчастью, интенсивность операций, потребовавшихся для создания этих баз, привела к тому, что количество человеков в их окрестностях стало весьма... ограниченным. Поэтому я решил основать новую базу в какой-нибудь сельской местности планеты, где нам не придется действовать столь интенсивно, а у командира базы Шайрез под рукой окажется приемлемое количество опытных образцов. Командующий наземными силами Тхайрис отвечает за безопасность базы во время ее возведения... и за снабжение ее подопытными субъектами, как только строительство будет завершено.

— Итак, мой Стивен. Что ты об этом думаешь?

Бачевски доел салат и надолго припал к кружке с пивом. Бабушка всегда уговаривала его есть овощи, однако же его до сих пор поражало, каким греховно вкусным кажется свежий салат после скольких недель жизни на подножном корму, как это было с ним его людьми.

Но, к несчастью, Бесараб спрашивал его не об этом.

— Я правда не знаю, Мирча, — нахмурившись, ответил Бачевски. — Мы делали все так же, как всегда, ничего не меняли. Во всяком случае, мне ничего подобного не известно.

— И мне тоже, — задумчиво согласился Бесараб, глядя на лежащую на столе написанную от руки записку.

За стенами бревенчатой хижины дни сделались заметно прохладнее, и горные склоны над речкой Арджеш и огромным синим самоцветом озера Видару постепенно расцветились красками осени. Озеро располагалось менее чем в семидесяти километрах от развалин Питешти, центра жудеца, или уезда, Арджеш, но это был центр заповедника, и хижину эту строили для лесной службы, а не как часть какой-то из трех деревень, из которых Бесараб создал собственное небольшое королевство.

Несмотря на относительную близость озера Видару к Питешти, мало кто из выживших после кинетического удара отправился в его окрестности. Как полагал Бачевски, потому, что горы и дикий лес были слишком дружелюбны, чтобы привлечь обитателей городов. В здешних краях почти что не было дорог, а деревни Бесараба были изолированными островками иной эпохи. На самом деле они сильно напоминали Бачевски деревню из мюзикла «Райский уголок».

«Но это и неплохо, — подумал мастер-сержант. — Тут озеро Видару с его гидрогенераторами, а у этих людей даже нет электричества! А это означает, что здесь не имеется никакого излучения, которое способны засечь шонгайрийцы».

Последние два месяца Бачевски с его американцами и румынами пользовался радушием сельчан. Как и предупреждал Бесараб, их приставили к работе, готовиться к наступлению зимы. Помимо прочего, салат казался мастер-сержанту таким вкусным еще и потому, что недолго ему его осталось есть. Поставок из Калифорнии не предвиделось.

— На то должны быть какие-то причины, мой Стивен, — произнес Бесараб. — И я боюсь, они нам в любом случае не понравятся.

— Мирча, мне не понравилась ни одна вещь, которую эти ублюдки сделали с самого первого дня, черт подери!

Бесараб приподнял бровь, и Бачевски и сам немного удивился той острой, как клинок, ненависти, что сделала хриплым его голос. Иногда эта ненависть застигала его врасплох. Когда воспоминание о Триш и девочках снова выныривало из глубины, оскалив клыки, чтобы напомнить ему о потере, боли и терзаниях.

«Ну как тут не озвереть, если самое лучшее, что я могу придумать — так это что люди, которых я любил, быть может, умерли, не успев осознать, что умирают?»

— Мне они тоже любви не внушили, — сказал, немного помолчав, Бесараб. — На самом деле, это было... трудно — помнить, что нам нельзя принять бой с ними.

Бачевски понимающе кивнул. Бесараб с самого начала ясно дал понять, что лучший способ защитить мирных жителей, за которых они отвечают, — это избегать всяческих контактов с врагом, залечь на дно. И он был прав. Однако же это не могло изменить основного, прирожденного свойства его характера, — такого же, как и у Бачевски, стремления идти навстречу угрозе. Стремления отыскать и уничтожить врага, а не прятаться от него.

Но это шло под заголовком «Плохие идеи». Гонцы Бесараба установили связь с еще несколькими небольшими анклавами на юге Румынии и на севере Болгарии, и в настоящий момент эти анклавы волновало, как им обороняться не только от шонгайрийцев, но и от людей. После первоначальных бомбардировок и беспорядочных боев первых недель захватчики явно решили отступить с враждебно настроенных балканских земель и заняться захватом более равнинных областей планеты. Наверняка в этом никто не был уверен, поскольку всепланетная сеть связи рухнула, но это казалось разумным. Как указал «мозговой трест» и лице Трумэн и Шерман, почти наверняка грузоподъемное и любой межзвездной экспедиции ограничена, в том числе и в том, что касается перевозки личного состава, потому имеет смысл не растягивать позиции сверх необходимого, забираясь в горы над нищими, малоплодородными горными долинами.

Люди-беженцы представляли собой угрозу совсем иного рода, и Бачевски был счастлив, что им не приходится иметь с нею де на... пока что. Голод, неблагоприятные погодные условия и болезни убили самое меньшее половину мирных жителей, бежавших из своих домов, а те, кто остался, с приближением зимы делались от отчаяния все более безрассудны. Некоторым анклавам уже приходилось сражаться, зачастую безжалостно, со своими же соплеменниками, чтобы сохранить запасы, необходимые им самим для выживания.

То, что инопланетяне вынудили людей убивать друг друга ради выживания, сильнее всего возбуждало в Стивене Бачевски ненависть.

— Я был бы просто без памяти счастлив, если бы можно было пойти отпинать их по тощим задницам, — сказал он Бесарабу. — Но пока они не суют рыла в наш район...

Мастер-сержант пожал плечами, и Бесараб кивнул. А потом негромко рассмеялся.

— Что такое? — поинтересовался Бачевски, приподняв бровь.

— Да просто мы с тобой настолько похожи! — Бесараб качнул головой. Отрицай, если хочешь, мой Стивен, но в душе ты славянин!

— Я? В душе? Бачевски рассмеялся, посмотрев на свои черные как смоль руки. — Я же уже тебе говорил! Если кто-то из моих предков и бывал в Европе, он туда попал из Африки, а не из степей!

— А! — Бесараб погрозил ему пальцем. — Это ты так говоришь, но я-то знаю! Бачевски! Это что — африканская фамилия?

— Нет, это, должно быть, фамилия хозяина моего пра-пра-пра-деда или пра-пра-прабабки.

— Чепуха! Славяне в Америке девятнадцатого века были слишком бедны, чтобы владеть кем бы то ни было! Нет, нет. Уж поверь мне это в крови. Где-то среди твоих предков был — как вы там, американцы, выражаетесь? — славянин в стоге сена!