Джордж Мартин - Воины

Всего пара лет прошла с тех пор, как Дунк ходил в оруженосцах у сира Арлана. Он не успел забыть, как и что нужно делать. Дунк затянул ремешки на плохо подогнанных доспехах сира Глендона, пристегнул шлем к оплечью, помог взобраться на коня и протянул рыцарю щит. После турнирных поединков на деревянном щите остались отметины, но ослепительная молния была еще видна. «Да он выглядит не старше Эгга! — подумал Дунк. — Испуганный и угрюмый мальчишка». Доспехов на гнедой кобыле не было, и к тому же она оказалась довольно норовистой. «Лучше бы он взял свою прежнюю лошадь. Гнедая, быть может, породистей и резвее, но коней перед сражением не меняют, к новой лошади он еще не привык».

— Дайте мне копье! — велел сир Глендон. — Боевое.

Дунк пошел к стойкам. Боевые копья были короче и тяжелее турнирных, которые использовались в поединках накануне: восемь футов прочного ясеневого древка с железным наконечником. Дунк выбрал одно из копий и вытянул его из стойки, проведя вдоль него рукой, чтобы убедиться, что оно не имеет изъянов.

На противоположном конце ристалища Дейемон принял такое же копье от своего оруженосца. Он больше не притворялся скрипачом. На попоне боевого коня вместо мечей и скрипок красовался трехглавый дракон дома Черного Пламени, черный на красном поле. Принц смыл черную краску с волос, и серебристо-золотые локоны сияли в свете факелов металлическим блеском. «Если бы Эгг отпустил волосы, они были бы такими же», — понял Дунк. Ему трудно было представить подобную картину, но он знал, что когда-нибудь это случится. Если они оба доживут до этого дня.

Герольд снова взобрался на помост.

— Сир Глендон Бастард обвиняется в воровстве и убийстве, — провозгласил он. — Он готов отстаивать свою невиновность ценой собственной жизни. Дейемон из Дома Черного Пламени, второй этого имени, законнорожденный король андалов-ройнаров и Первых людей, владыка Семи Королевств и Хранитель держаны, выступает со стороны обвинения против бастарда Глендона.

И словно не было последнего года. Дунк снова очутился на Эшфордском лугу, и в ушах его зазвучали слова Бейелора Сломи Копье, произнесенные перед началом сражения, ценой кок «рот была его жизнь. Дунк сунул копье на место и вынул турнирное копье из соседней стойки — тонкое, легкое, двенадцати футов длиной.

— Возьмите это, — сказал он сиру Глендону. На Суде Семерых, в Эшфорде, у нас были такие копья.

— Скрипач выбрал боевое копье. Он хочет меня убить.

— Пусть сначала дотянется до вас. Если вы хорошо нацелитесь, он даже не коснется вас.

— Не знаю...

— Зато я знаю.

Сир Глендон выхватил копье у него из рук, развернул лошадь и потрусил в сторону ристалища.

— Что ж, да хранят нас боги!

Где-то на востоке бледно-розовое небо прорезала молния. Дейемон вонзил позолоченные шпоры в бока своего жеребца и полетел вперед, словно громовой раскат, опустив боевое копье со смертоносным железным наконечником. Сир Глендон поднял щит и поскакал навстречу, держа длинное копье поперек головы лошади и целя в грудь молодого мятежника. Из-под копыт лошадей летела грязь. Казалось, что факела вспыхнули еще ярче, когда мимо них вихрем пронеслись всадники.

Дунк зажмурился. Раздался громкий треск, крик и глухой удар.

— Нет! — с тоской вскричал лорд Пик. — Не-е-ет!!!

На какое-то мгновение Дунку даже стало его жалко. Он открыл глаза. Крупный вороной жеребец, оставшись без всадника, замедлял бег, переходя на рысь. Дунк бросился к нему и схватил его за повод. На другом конце ристалища сир Глендон Гром развернул кобылу и поднял вверх расщепленное копье. Скрипач лежал ничком в грязном месиве, без движения, к нему со всех сторон сбегались зрители. Когда ему помогли подняться, он был в грязи с головы до пят.

— Бурый дракон! — крикнул кто-то. По двору раскатился взрыв хохота. Белые Стены озарили первые лучи солнца.

А через несколько мгновений, когда Дунк и сир Кайл помогали сиру Глендону спешиться, раздался голос трубы, и стража на стенах подняла тревогу. Из утреннего тумана к замку подступала армия.

— Выходит, Эгг-то не соврал! — удивленно сказал Дунк сиру Кайлу.

Из Девичьего Пруда пришел лорд Моутон, из Рейвентри — лорд Блэквуд, из Сумеречного Дола — лорд Дарклин. Пришли лорды земель вокруг Королевской Гавани — Хэйфорды, Росби, Стокворты, Масси — и стража столицы под предводительством троих рыцарей Королевской гвардии. Следом шли триста Вороновых Зубов с длинными белыми луками, сделанными из чардрев. Безумная Данелла Лотстон, в черной броне, облегающей ее фигуру, словно железная перчатка, с развевающимися рыжими волосами, вела солдат своего кошмарного замка Харренхолл.

Восходящее солнце золотило наконечники пятисот рыцарских пик и пяти тысяч солдатских копий. В утреннем сумраке проступали рисунки полусотни знамен, над которыми развевались два полотнища с королевскими драконами на черном поле: огненно-красное трехголовое чудовище короля Эйериса I Таргариена и белокрылая бестия, из пасти которой вырывалось алое пламя.

«Значит, все-таки не Мейекар», — подумал Дунк, увидев знамена. На стяге принца Летнего Замка изображались четыре трехголовых дракона попарно, символизируя четвертого сына покойного короля Дейерона II Таргариена. А одинокий белый дракон возвещал о прибытии королевского десницы, лорда Бриндена Риверса.

В Белые Стены явился сам Кровавый Ворон.

Первый мятеж Черного Пламени захлебнулся в крови и славе на Багряном Поде. Второй мятеж Черного Пламени позорно испустил дух, даже не начавшись.

— Им нас не испугать! — крикнул юный Дейемон, озирая сжимающееся вокруг замковых стен железное кольцо вражеской армии. — Мы сомнем: это войско и погоним его до самой Королевской Гавани! Трубите в рога!

Но рыцари, лорды и солдаты зароптали, и многие начали отступать в сторону конюшен, задней калитки и укромных местечек, где была надежда отсидеться в безопасности. И когда Дейемон выхватил меч и воздел его над головой, псе у мидели, что это не Черное Пламя.

— Устроим сегодня второе Багряное Поле! — воскликнул мятежный принц.

— Да брось, скрипачок! — крикнул в ответ седеющий оруженосец. — Жить-то хочется!

В конце концов Дейемон Черное Пламя и одиночку поскакал на врагов, в сторону королевских знамен, вытолкав на поединок лорда Бладрэйвена.

— Я вызываю на бой тебя или труса Эйериса, или любого названного тобой рыцаря!

Но люди Кровавого Ворона окружили его, стащили с коня и заковали в золотые кандалы. Знамя мятежника бросили в грязь и подожгли. Оно горело долго, и витой султан черного дыма был виден за много лиг.

В этот день кровь пролилась лишь раз, когда какой-то слуга лорда Вривела принялся хвастаться, что он — один из глаз Кровавою Ворона и вскоре получит награду.