Константин Костин - Моя понимать

Мужчины, женщины, дети, одетые в яркие одежды, смеющиеся, в самых различных ситуациях.

Вот женщина в ювелирном магазине покупает украшения, камера скользит по радужно блестящим витринам.

Мужчина в строгом серьезном костюме смотрит на часы и садится в машину.

Семья — папа, мама и девочка лет трех — пьют лимонад за столиками в кафе.

В роскошном ресторане с бокалом вина сидят две девушки.

Девочки и мальчики в белых рубашках старательно пишут за партами в школе.

В уютной квартире немолодые, но симпатичные муж и жена смотрят телевизор.

С радостными неслышимыми возгласами выпрыгивают из самолета молодые парашютисты.

Мужчина в огромном кабинете работает на огромном ноутбуке.

Картинки счастливой жизни в незнакомой России мелькали одна за другой. Казалось, сердце начало биться в ритме смены картинок.

Бамм!

Вздрогнули все, даже господин Шарль.

Черный экран упал как нож гильотины, на полуфразе оборвав музыку под которую играли дети в парке.

Заиграла другая музыка. Тревожная, пугающая.

Экран заливал красный свет.

Добрая сказка кончилась. Началась другая. Страшная.

Четкое, но черно-серое изображение. С трибуны размахивает руками, что-то неслышно выкрикивая, неприметный человек. Появляется картинка — портрет гражданина Робеспьера. Для тех, кто его не узнал: внизу, под картинкой — подпись. Маленькими буквами, по-русски.

Беснующаяся толпа, топчущая людей. Гильотина, нож падает безостановочно. Отрубленные головы падают в корзину, висят, капая ярко-красной кровью, в руках палача, катятся по мостовой…

Съемки явно постановочные, но отсняты так натурально, что Флоранс не выдерживает и отворачивается.

Вот два здоровяка тащат к гильотине извивающегося Робеспьера. Удар ножа…

Снова резкий звук. Смена картинки.

Поле. Прямо на зрителя надвигается масса солдат. Сомкнутые ряды, ощетинившиеся штыками, они все ближе, ближе, ближе… Залп!

Флоранс, которая выбрала момент, чтобы взглянуть на экран, взвизгнула и спряталась обратно в одеяло, как в кокон. Один из черных эльфов, Роберт, уронил на пол полуразобранный автомат, по полу покатились детали. Господин Шарль медленно выдохнул сигарный дым.

На экране двигалась солдатская масса. Под ноги, под сапоги падали люди. Солдаты, во французской форме времен 1812 года шли и шли вперед. Карлик на коне размахивает саблей. Наполеон. Под портретом не было подписи, но, чтобы не узнать товарища Бонопарта, нужно быть совсем уже недоучкой.

Солдаты врываются в мирный город, стреляют редких прохожих на улицах, забрасывают факелы в окна домов. Панорама горящей Москвы.

Вылетающая на огромное поле конница на белых конях. Солдаты бегут, спотыкаясь, и воздевая руки к небу.

Наполеона в кандалах грузят на корабль. Следующая картинка — сморщенный, с мешками под глазами, Бонопарт трясущейся рукой тянется к бокалу и падает на бок, хрипя.

Резкий звук.

Дальше пошли незнакомые Димке злодеи мировой истории.

Товарищ в военной форме и с бородой оказался генералом Сомовым, славным, судя по видеоряду, карательными акциями: горящие дома, виселицы, расстрелы… Антураж конца девятнадцатого века, если смотреть на форму солдат, винтовки, пушки.

Усатый товарищ не походил ни на Сталина, ни на Гитлера, а больше всего напоминал Димке типового диктатора банановых республик. На нем, кстати, был не городской камзол, как описал одежду зомбик, а военный мундир темно-зеленого цвета. Еще на усатом товарище были темные очки, шитая золотом фуражка, сигара в зубах и ослепительно белая улыбка. Улыбка, с которой он, судя по всему, расстреливал и загонял в концлагеря. Особенно вызывали настороженность концлагеря, так как они находились в неких заснежено-лесных краях. Но не в России: мелькнувшие надписи были на английском.

Высокий худой человек в костюме с галстуком, если прикинуть, действовал не в середине двадцатого века, как усатый диктатор, а ближе к семидесятым годам. По крайней мере, он выступал по телевизору. На его совести были кроме обязательных расстрелов, также и опыты с людьми в лабораториях, где жертвы превращались неизвестно во что. Судя по всему, на них испытывали все оружие, которое только приходило в больную голову.

Медленное затемнение. Медленная музыка. Пошли виды природы. Димка внезапно осознал, что он вцепился в край стола, а сердце колотится так, что чуть не выпрыгивает из груди. Как же это все должно действовать на неподготовленных местных…

Неподготовленные местные в лице Флоранс выглянули из-под одеяла. Непробиваемый господин Шарль преспокойно курил сигару.

Если верить зомбику, виды принадлежали одной стране, а не всему миру. Однако…

Поля золотистой пшеницы от горизонта до горизонта — похоже на Россию. Бескрайняя тайга — тоже. Тундра — согласен. Пустыни с чахлыми кустиками и меланхоличными верблюдами — более-менее. Ярко-желтые мандарины среди изумрудной листвы — ладно, сойдет.

Но вот это что? Огромные камни среди деревьев и скальные откосы — Выборг, Финляндия? Дымящиеся вулканы и гейзеры — это что? Хотя, тут вы, господин Хыгр, лопухнулись. Это же Камчатка, Долина Гейзеров.

Ладно, пусть Камчатка. А огромный серый медведь, встающий на дыбы среди толстенных сосен. Это, вообще-то, гризли, кои в России никогда не жили. Городок, на улицах которого растут пальмы и среди них — огромный православный собор. Где такое было в России?

Закончился ролик закатным солнцем, опускающимся в океан — на море не очень похоже — и на фоне солнца — пальмы и крабы.

Димка потер глаза и вздохнул. Или создатели ролика запихнули сюда кучу видов природы со всего мира, или в том мире Россия заняла весь мир. Одно из двух.

— Это ты там жил? — со вздохом произнесла Флоранс, — А почему я там ни одного яггая не видела?

Ролик закончился, экран свернулся. Ого… Вместо опять-таки подсознательно ожидаемого рабочего стола с ярлыками — плотная сетка шестигранников различного цвета. В некоторых — пусто, в других — непонятные эмблемки и надписи. Димка понял, что даже не сможет запустить ролик повторно. Просто не знает, что делать.

— Как я понимаю, — спокойно заметил господин Шарль, — это все-таки не ваш мир. Похожий, но не ваш.

Ага, похожий. Как солидный брат-банкир, приехавший из столицу на «Кайене» в гости к своему брату-близнецу — инженеру провинциального завода стеклотары для соков и лимонада.

Димка вздохнул. И замер. Что-то, что-то в ролике показалось ему одновременно знакомым и инородным. Как телефонная будка посреди глухого леса.

— Господин Хыгр… — господин Шарль явно хотел начать допрос, но остановился. — Что это вы делаете?

Димка понажимал на кнопки, встряхнул ноутбук, но ничего не добился. Ролик обратно не запускался.