Глен Кук - Седая оловянная печаль

У меня возникла рабочая гипотеза. Каждый из наследников получит около ста тысяч марок. Я знавал парней, которые за такие деньги перережут сто тысяч глоток. Стоит предположить, что кому-то не терпится получить свою долю – и мотив налицо.

– Все знают о завещании?

– Конечно. Старик много раз говорил о нем. Говорил и о том, что деньги получат лишь те, кто будет добросовестно трудиться.

Ха!

– Кухарка упоминала некоего Кенди.

– Не он. Он давно ушел. У него вовсе не было шансов. Он даже не человек. И, само собой, генерал не включал его в завещание. Он не из тех, кого старик привез с собой. Он из компашки, заправлявшей поместьем, пока мы были в Кантарде.

– Она упоминала также Хэркорта, который доставал всех со своими девчонками.

– Хэркорт? – Питерс нахмурился. – Полагаю, он сыт по горло нашими, как он любил выражаться, дерьмовыми правилами. Он слинял около шести месяцев назад. Старик вычеркнул его. Хэркорт наверняка знает об этом. Ему ничего не светит. Кроме того, он не сможет возвратиться незамеченным.

– Давайте вернемся назад и посмотрим на дело с другой стороны.

– С какой?

– На чем я должен основываться? На ваших предчувствиях. Но я задаю вопросы, а в ответ каждый раз слышу «нет, только не он». Как будто никому и в голову не придет пришить старичка, нет, нет, смешно подумать. И пользы никому от этого не будет – все подозрительные личности вычеркнуты из завещания. Не за что ухватиться.

– Ты к чему клонишь?

– Я думаю, генерал просто умирает от рака желудка. Вам нужен не я, а хороший врач.

Он помолчал несколько минут. Я тоже молчал. Мы спокойно прогуливались. Он – погрузившись в тяжелые раздумья, я – глазея по сторонам. Наверное, летом на полях кто-то работал. Сейчас же не было никого. Я взглянул на небо. Оно все сильнее затягивалось свинцовыми тучами. Зима вновь вступала в свои права.

– Я пытался, Гаррет, месяца два назад. Кто-то донес старику. Доктор никогда не ступит на порог этого дома.

По его тону я понял, он знает, кто. Я спросил. Он не хотел говорить.

– Кто, сержант? Нам не приходится выбирать, кого подозревать, кого нет.

– Дженнифер участвовала в заговоре, но сплоховала. Она странная девушка. Ее главная цель – добиться любви и утвердиться в жизни. А старик не знает, как ей помочь. Он побаивается ее. Дженни выросла без него. Не важно, что с виду она очень похожа на мать. Ее мать умерла.

– Кухарка мне рассказала.

– Еще бы. Старая карга знает все и выкладывает любому, кто готов слушать. Переезжай в кухню, скорей войдешь в курс дела.

Мы прошли еще немного, теперь в южном направлении, вокруг дома.

– Нелепая ситуация, – заговорил Питерс. – Чем глубже ты будешь залезать в наши дела, тем большая путаница будет у тебя в голове. У старика много бзиков. Ему часто мерещилось, что его хотят погубить, а никто ничего подобного и в мыслях не держал. Чертовщина какая-то: теперь, пока убийца у всех на глазах не воткнет в генерала нож, никто не поверит, что его жизнь в опасности.

Я хмыкнул. Был у меня приятель, Шнырь Пиготта, тоже детектив. Теперь он уже умер. Однажды ему попался похожий случай. Чокнутая старушонка с кучей денег все время носилась с воображаемыми болезнями, отбивалась от воображаемых врагов. Шнырь и ухом не вел. В один прекрасный день сынок пришил ее. Пиготта не переставал казнить себя до последнего вздоха.

– Я не буду торопиться с выводами.

– Только об этом я и прошу. Не зацикливайся ни на чем.

– Конечно. Но, если хотите быстрей получить результаты, лучше пригласить специалистов.

– Я же сказал, попытаюсь. Но не трать время, не жди. Нелегко было пригласить и тебя.

Мы продолжали кружить по поместью. Прошли мимо кладбища.

– Фамильное? – спросил я.

– Триста лет.

Я взглянул на дом. Он мрачно нависал над нами.

– Не похоже, что он такой старый.

– Он не старый. Было другое здание. Осмотри служебные постройки за домом. Старый дом разобрали, а материал пошел на хозяйственные помещения.

Надо осмотреть их хотя бы бегло. Надо изучить все вдоль и поперек. Не оставить не перевернутым ни одного камня. Но интуитивно я уже склонялся к тому, что разгадка, если существует загадка, внутри большого дома.

Питерс прочел мои мысли.

– Если я не прав и старик просто умирает от болезни, я хочу знать это точно. Ясно?

– Ясно.

– Я провел с тобой больше времени, чем рассчитывал. Мне пора вернуться к работе.

– Где я вас найду, если понадобится?

Он усмехнулся.

– Я как лошадиное дерьмо. Всюду. Лови где удастся. Такие же трудности у тебя будут со всеми нами. Особенно пока не кончится охотничий сезон: браконьеры покоя не дают. Кроме кухарки, никто не сидит на месте.

Мы повернули к дому, прошли через небольшой фруктовый сад с незнакомыми мне деревьями и белым летним домиком, поднялись по скату и по лестнице к парадному входу. Питерс вошел в дом, а я остановился и окинул взглядом владения Стэнтнора. Холодный ветер кусал щеки. Земля под затянутым тучами небом казалась бесцветной и унылой, как старое потускневшее олово. Как будто жизнь покидала ее вместе с владельцем.

На земле наступит весна. Но старик вряд ли увидит ее. Если я не найду отравителя.

Я вошел в главный холл и услышал затихающие шаги Черного Пита. Полутемный холл казался мрачным и заброшенным, как никогда. Я подошел к фонтану, оглядел еще раз возящегося с драконом героя. Что дальше? Осмотреть дом? Брр. Заранее дрожь пробирает. Почему бы не покончить сперва со служебными постройками?

Я почувствовал на себе чей-то взгляд. По привычке обыскал все темные углы. Блондинки не было. Вообще нигде никого. Тогда я поднял глаза и заметил какое-то смутное движение на балконе третьего этажа, с восточной стороны. Соглядатай скрылся. Кто он? Один из многих, еще не виденных мною обитателей дома? Странно, почему они не показываются, рано или поздно я все равно со всеми встречусь.

Я вышел через черный ход на улицу.

Сразу за домом начинался английский сад, на который я раньше не обратил внимания: Питерс хотел отойти подальше, чтобы мы могли спокойно поговорить. Теперь я осмотрел его. Там было много причудливых каменных сооружений – статуй, фонтанов с сухими бассейнами (зимой вода замерзает, и лед разломал бы стенки бассейна). А еще изгороди, фигурно постриженные деревья, клумбы для весенних и летних растений. В сезон сад, возможно, производил впечатление, но осенью и зимой казался запущенным и печальным.

Я остановился у изгороди с северной стороны сада и огляделся кругом. Великолепный сад, но великолепие его какое-то призрачное. Но совсем одинок я не был. По крайней мере один человек следил за мной из окна третьего этажа западного крыла.

Имей в виду, что бы ты ни делал, Гаррет, куда бы ты ни пошел, за тобой следят.