Сергей Демьянов - Такая работа

Мало кто способен вовремя осознать, что за странное ощущение возникло вдруг где-то в области солнечного сплетения и теперь поднимается к горлу. Это и к лучшему. В большинстве случаев неведение — благо. В том, чтобы регулярно впускать в себя чужие эмоции, нет ничего приятного. Я дорого бы заплатил за возможность снова стать «глухарем» и спокойно работать в одном из многочисленных чистеньких московских офисов. Кем угодно, хоть менеджером низшего звена. Худшее, что там могут сделать со мной, это навесить штрафов за опоздание на работу.

Иногда умирать больно, это правда. Но это не главное.

Ни один начальник никогда не заставит меня бояться так, как боится своего неизбежного будущего большинство умирающих. Я знаю, о чем говорю.

Я покачнулся, и комната поплыла у меня перед глазами. Кровь на обоях из коричневой сделалась сначала темно-красной, а потом алой, глянцевой, словно пьяный шабашник ухнул об стену банку с краской. Резко запахло кровью, спиртом и дерьмом. К горлу подкатило, и я прикусил губу. Подушечки пальцев мгновенно онемели, в ушах застучало, и дышать стало тяжело, как в бане.

Я слышал, как топчется и беспокоится позади меня Селиверстов. Будь я на его месте, тоже бы беспокоился. Никому не нравится быть ответственным лицом в ситуации, когда ты не понимаешь, что происходит, и не способен никоим образом повлиять на результат. Но он молчал, и за это я был ему благодарен. Любая ерунда может на хрен сбить мне рабочий настрой. Много лет мне внушали, что это всего лишь недостаток дисциплины, легко исправимый с помощью дрессуры. Оказалось — вранье.

Причина моего рассеянного внимания крылась не в характере, а в физиологии. В основе множества популярных психологических теорий лежит простое утверждение: люди — разные. Та, верным адептом которой являюсь я, относит каждого человека к одной из двух больших групп.

Есть «люди камня» — те, кто упорно идет к своей цели, не видя препятствий перед собой и не отвлекаясь на посторонние вещи. Из них получаются серьезные бизнесмены, солидные политики и топ-менеджеры. Это те, кто привязан к материальному миру так крепко, что никаких иных пластов бытия для них попросту не существует. И есть «люди пера». Такие, как я. Из них получаются отличные хилеры, шаманы, медиумы, запойные алкаши, писатели, актеры и психи.

Я довольно-таки паршивый медиум и, кроме того, кинестетик, а это здорово усложняет дело. Попробуйте рассказать кому-нибудь о том, что вы видели, если вы это не столько видели, сколько ощущали, обоняли и пробовали на вкус. Вот только никого получше под рукой не оказалось. Впрочем, за неимением гербовой бумаги вполне можно писать на туалетной.

Слабый свет уличного фонаря просачивался в щель между шторами. Тяжелые, добротные, очень плотные куски красной в белых ромашках ткани. Их задернули, прежде чем загнать в эту комнату людей, но задернули недостаточно аккуратно. Не думаю, что кто-то с улицы мог бы подсмотреть за тем, что творилось в однокомнатной квартире на втором этаже элитного жилого комплекса, но мне света было достаточно. Может быть, даже слишком много. Иногда бывает так, что видеть все, что тебе показывают, совсем не хочется, но в моем кинотеатре нет возможности выбрать фильм или почитать аннотацию к нему. И, что самое поганое, никогда не выходит зажмуриться в особо неприятные моменты. Или ты смотришь все, или не идешь на это кино. И тогда никто не узнает, о чем оно было и какие актеры снимались в главных ролях.

Я сидел на тонком тряпичном половичке лицом к открытому гардеробу, и под ладонями у меня хлюпало. Я не стал опускать взгляд, чтобы увидеть, что такое здесь пролили.

Я знал.

Общий объем крови в организме взрослого человека составляет от четырех до шести литров. Ни одна известная мне нежить не способна выпить столько в одиночку. Среди немертвых нередко встречаются стайные твари, но большинство из них не рискнет высунуться в людное место. Гули, упыри, мавки и «мертвые гости» — четха, чьи гнезда в последние шесть или семь лет стали часто встречаться в заброшенных промзонах вокруг Москвы, опасны, но трусливы и не слишком умны. Такая стая вполне способна зажрать поддатого прохожего, если тому не повезет наткнуться на место их обитания. Правда, никаких следов после их пиршества обычно не остается. У безмозглой нежити отличный аппетит и луженый желудок, способный переварить даже подошвы ботинок. Их жертвы числятся пропавшими без вести.

Устроить бойню — вполне в их духе.

Вот только никаких признаков жора я не видел. Никаких других причин находиться здесь у нежити быть не могло. Во всяком случае, я не мог придумать ни одной такой причины. Паршиво.

В коридоре кто-то кричал. Истошно. Захлебываясь слезами. Подхрипывая, точно устал орать, но не умолкая. В этом крике не было ни надежды, ни мольбы о помощи — одна безнадежная жуть. Так кричат не потому, что кто-то может услышать и спасти тебя, а потому, что не кричать невозможно.

Сладковатый, гнилостный запах мертвечины растекался по комнате, плыл над полом, как ядовитый туман. Над ухом у меня глухо чавкало — звук был долгий и влажный. Звякнуло железо. По полу заскребли жесткие подошвы ботинок. Так, словно их владельца тащили, схватив за плечи. И что-то подвывало и елозило по полу — там, у стены, на границе моего сознания. Что-то красное. И мокрое. Моей шеи коснулось холодное и скользкое. Фантом. Это обычное фантомное ощущение. Незачем добавлять Олегу беспокойства только потому, что мне страшно.

Мне страшно.

Поймав себя на этой мысли, я разозлился. Какого черта мне должно быть страшно? Позади меня мой хороший приятель, майор милиции, протаптывал тропинку в паркете. Он ждал, что я скажу ему, в каком шкафу прячется чудовище, чтобы он мог открыть дверцу и зарубить его. Ну хорошо, не зарубить. Застрелить из табельного ПМ, хотя зарубить было бы надежнее. Я знаю кое-кого, кому мало повредит пуля из пистолета Макарова, всаженная в башку с расстояния в два шага. Но таких существ, надо признать, в Москве водится немного.

И хорошо, что Олег Селиверстов о них не знал. Быть героем намного проще, если ты уверен, что у тебя есть подходящее оружие против монстров. Нет, он не струсил бы выйти и против такого чудовища, для которого разве что танк мог бы считаться годным противником. Наверняка не струсил бы. Но не нужно ему думать о том, что такие бывают.

Лишнее.

Мне даже изображать из себя героя не требовалось, только выследить эту тварь. Посидеть спокойно посреди комнаты, залитой кровью, пока монстр не выйдет на свет. Не такой уж и подвиг, честно говоря. Бывают задачки и посложнее.

Если вам хотя бы однажды снился кошмар, вы знаете — самые страшные чудовища всегда появляются там, где вы не можете их увидеть. За приоткрытой дверью подвала. Под кроватью. С той стороны окна, в темноте. Сначала ты чувствуешь, что там кто-то есть. Кто-то злобный, намеренный убить тебя. И только потом — видишь, что это действительно так.