Андрей Уланов - На всех хватит!

— Да очнитесь вы, кровопийца несчастный! — выкрикнула я. — Думайте, что еще можно сделать?!

— Молиться! — сверкнул клыками граф. — Как думаете, ваши лесные божки сумеют организовать такую мелочь, как взрыв паровозного котла?

— О боги, — прошептала я, наклоняясь за луком. — Конечно же…

В следующий миг я уже стояла на вершине угольной кучи. А еще через мгновение сорвавшаяся с тетивы заговоренная стрела, оставляя за собой искрящуюся золотистую полоску — в точности как после фей, на магии которых и основано это заклинание, — исчезла в черном прямоугольнике распахнутой дверцы паровоза.

Стрелу было жалко… хотя… думаю, зрелище взрывающегося паровозного котла этого стоило. Вряд ли мне удастся полюбоваться на такое еще раз.

Отвратительный запах я почувствовала еще за пять миль до станции.

Мы приехали в Форестберг почти перед закатом. Очень маленький городок… собственно, по европейским меркам этот географический пункт и раньше с трудом мог претендовать на звание города — несколько десятков деревянных, преимущественно одноэтажных домишек, обнесенных неглубоким рвом, за которым возвышался невысокий же вал с частоколом. Теперь же, когда на месте добрых двух третей домов возвышались груды головешек…

По крайней мере, они успели убрать трупы с улиц — кроме той пятерки, что болталась на виселице и двух вывесках на уцелевших домах, — и теперь десяток наскоро заклятых зомби производили ту же операцию в окрестностях, подтаскивая все новые тела к двум дымящимся кучам в сотне ярдов от станции. Именно эти кучи и были источником воспринятого мной ужасающего зловония. Орки, гоблины, тролли — эти расы и при жизни-то не отличаются изысканным ароматом. Повалявшись же бездыханным телом день-другой под жарким солнцем, они и вовсе способны сделать любого истинного Перворожденного глубоко несчастным одним лишь только испускаемым запахом, не говоря уж о виде.

— По-моему, — заметила Юлла, мрачно озираясь вокруг, — мы приехали не вовремя.

— Но раньше мы никак не могли попасть сюда, — возразила я. — Даже то, что Николай сумел уговорить этого лейтенанта довезти нас, уже заслуживает удивления. Ты же видела те толпы беженцев…

— Я имею в виду не это!

— А что?

Ответа я так и не дождалась.

— Куда сгинул этот чертов русский?

— Кажется, — неуверенно сказала я, указывая на двухэтажный домик с аляповатой черной надписью «Одноглазый эльф», — последний раз он заходил вон туда…

— Кажется? — язвительно повторила Юлла.

— Если бы он по-прежнему был наряжен в свой фрак, я бы сказала точно.

Фрак графа остался там же, где и оба моих раота — под футовым слоем песка в полумиле от Ларедо. Он успешно противостоял угольной пыли, но десятимильное путешествие сквозь колючие заросли оказалось для него непосильным испытанием. Мне же пришлось вновь облачиться в куртку Порубежной Стражи — и теперь это было все, что сохранилось у меня из одежды.

— Если бы…

От выслушивания очередного колкого замечания моей спутницы меня спас высунувшийся из «Одноглазого эльфа» Рысьев, который несколько раз призывно махнул рукой и вновь скрылся за дверью.

— Наконец-то, — проворчала Юлла, поднимая узлы. — А то торчим тут, как мэллорн посреди Сахары.

— А что, в Сахаре растут мэллорны? — удивленно спросила я.

— Был… один, — отозвалась моя спутница таким тоном, что интересоваться дальнейшей судьбой загадочного дерева мне сразу расхотелось.

Внутри таверны — или, по-местному, салуна, как явствовало из надписи под названием, — было светлее, чем я предположила, глядя на заколоченные окна. Багровый свет заходящего солнца в избытке проникал внутрь через многочисленные щели и пулевые пробоины.

— Сюда, дамы, — окликнул нас из-за углового стола Николай. — Эй, Фредди… еще две порции фирменного.

— Нет, — слабо отозвалась я, падая на стул. — Я не буду здесь есть.

— Почему? — удивился вампир. — Ты же еще ничего не пробовала.

— Эти… запахи…

— Тот, что снаружи, или те, что внутри? — уточнил Рысьев. — Впрочем, неважно. Честью клянусь, что, хотя хозяин этого заведения — тролль, подаваемая им ветчина все же при жизни перемещалась на копытах. Что же касается запахов… во время осады здесь располагался лазарет.

— Я… догадываюсь, — темные пятна на полу и столах, разбросанные повсюду тампоны корпии со следами крови и гноя, намертво вцепившееся в ножку стула запястье с обрывками сухожилий… все это сливалось в один невыносимо тяжелый неслышимый стон, навылет простреливавший мою несчастную голову от виска к виску.

— Право же, — сказал вампир, — стоит вам лишь увидеть еду, как ваша утонченность тут же уступит место вашей практичности.

Граф — в пятый раз за последние дни — намекал на шокировавшую его сцену с вырезанием стрел из мертвых тел. При этом на логичный вопрос, а где, по его мнению, я могу достать хорошие эльфийские наконечники по эту сторону океана, он отвечать отказался.

— Интересно, — задумчиво спросила Юлла. — Если хозяин тролль, то почему это заведение носит название «Одноглазый эльф»?

— Меня сие заинтриговало также, — кивнул Рысьев. — Я задал этот вопрос вон тому парню в черной шляпе за стойкой, и получил ответ, что, по мнению местных, горбатый тролль ничем не хуже одноглазого эльфа.

Ничем не хуже? Интересно, какими критериями руководствовались местные, давая подобную оценку?

Впрочем, беглый взгляд, брошенный мной в миску перед Рысьевым, заставил меня позабыть обо всех вопросах, кроме одного-единственного — не застрял ли этот тролль в коридоре между кухней и залом. Есть хотелось просто безумно… и я даже была почти готова не вдаваться в подробности относительно того, бегало ли это мясо на подкованных копытах или нет.

— Я изложил бармену, — несмотря на все свои аристократические манеры, Рысьев не сумел или не счел нужным удержаться от звучного чавканья, — нашу проблему. Его ответ, если отбросить вульгаризмы и прочую несущественную для нас информацию, сводился к тому, что вряд ли кто-нибудь из числа находящихся в городке сможет помочь нам в ее разрешении. Единственно — он порекомендовал на всякий случай обратиться к шерифу.

— Шерифу? — удивленно переспросила я. Лично у меня это слово ассоциировалось лишь с шелестом шервудских дубов, звоном мечей, замшелой кладкой стен ноттингемского замка и тонким профилем, срисованным со старинного медальона — вольного стрелка, известного людям как Робин Гуд, в роду Леда назвали иным именем.

— Так здесь именуют представителя закона, — пояснил Рысьев. — Бармен предположил, что если и он не сможет помочь нам, то этого не может сделать никто другой на полсотни миль вокруг. Бармена, кстати, зовут Фредди.