Андрей Уланов - На всех хватит!

Голова, казалось, была вырублена из цельного куска горного хрусталя — весила не меньше стоуна и при этом ежесекундно грозила расколоться на чертову уйму крохотных осколков. И болела как сто тысяч мигреней во главе с их всеобщей праматерью!

Особенно плохо чувствовало себя правое ухо. Попытавшись устоять на трех точках опоры — не получилось, ну да плечу уже тоже все равно, — я коснулась его освободившейся рукой и потом не меньше полуминуты тупо пялилась на кровавый след, растекшийся по ладони. Как же называлась эта хрень? Беребонная перепонка? Перепонная барабанка? Левое ухо вроде не кровит — но слышит ровно столько же!

Часы жалко. Изящные золотые часики, так уютно тикавшие в нагрудном кармане рубашки. Не думаю, чтобы им удалось пережить этот бабах… а я едва успела к ним привязаться. Пожалуй, мне будет их не хватать.

А потом я услышала, как кто-то кого-то зовет. Какую-то Бренду… мне стало интересно, и я пошла… то есть поползла в том направлении, и лишь на полпути сообразила, что зовут, вообще-то, меня. Меня? Да, меня — но быстрее передвигать конечности я все равно не смогу. Это и так слишком сложный процесс для моей бедной хрустальной головы. Поднять, передвинуть вперед, опустить — и так четыре раза! Раз-два, три-четыре — Господи, как сложно! Насколько проще было раньше — раз-два, раз-два. Интересно, как же лошади с этим справляются? Видимо, они значительно умнее людей… и прочих двуногих прямоходящих.

— Наконец-то, — в голосе рыжеволосой явственно слышится раздражение. — Я уж думала, что ты не доберешься ко мне до заката.

— Извини, подруга, — говорю я. — Но я, знаешь ли, слегка оглохла.

Доктор Рин пытается улыбнуться, но улыбка почти сразу же превращается в гримасу боли.

— Разумеется, ты оглохла, — шепчет она. — Было бы странно, если бы после взрыва такой силы у тебя сохранилась способность слышать. И именно поэтому я сейчас общаюсь с тобой телепатически.

И в самом деле… только сейчас до меня доходит, что Гвен разговаривает со мной, не раскрывая рта. А заодно я понимаю, что в ее облике — помимо того, что опознать в этом едва прикрытом обгорелыми лоскутами черно-багровом куске плоти прежнюю красавицу можно только по все еще тлеющим рыжим космам, — кажется мне столь неправильным.

— Гвен… ты… почему ты такая короткая?

— Надо же, заметила, — похоже, сил на мимику у доктора Рин уже нет. — Это все ерунда, мелочи… просто взрывом оторвало обе ступни… выше колена.

— Мелочи?!

— По сравнению с тем, что я уже добрых полчаса как мертва — да, мелочи.

— Гвен?!

— У меня сожжено больше трех четвертей кожного покрова, вдобавок, прости за неаппетитную подробность, в животе пирог с начинкой в десяток фунтов камней, приправленный колечками от серебряной кольчуги, — запнувшись, Гвендолин сухо закашляла, — и переварить его я точно не сумею. Проклятье, уже больше пяти лет не надевала эту дрянь… но в этот раз Алан лично попросил.

— Гвен, — повторила я. — Ты… ты же не можешь умереть.

— Еще как могу, подруга. Мы, высшие вампиры, твари живучие, — думаю, тебе это хорошо известно. Но выжить после такого днем, под прямыми лучами солнца…

— Я оттащу тебя в тень!

— Нет! — отозвалась Гвен, едва я коснулась ее плеч. — Ты что, не слушаешь меня? Я же сказала: я уже мертва! Меня удерживает лишь магия… но ее не хватит надолго, так что не трать зря время и силы — у тебя мало и того, и другого. Проклятье, так много надо сказать… ты слушаешь меня? — неожиданно вскрикнула она, пытаясь приподняться на локте. — Ты здесь, Бренда?

— Да, да, здесь и слушаю тебя… все в порядке.

— Холодно, — это прозвучало почти как жалобное поскуливание. Затем голос Гвен вновь окреп. — Вот уж не думала, что при столь обширных ожогах можно испытывать чувство холода… или это особенности моего восприятия. А-а, неважно. Слушай внимательно. В этом караване должен был быть артефакт… амулет. Из серого халцедона.

— Может, и был.

— Не перебивай. Он должен был уцелеть при взрыве… амулеты подобной мощности не так-то легко разрушить. Найди его.

— Найти?! — игнорируя предыдущее указание Гвен, воскликнула я. — Однако ты сказала, подруга! Его запросто могло зашвырнуть прямиком на луну!

— Это вряд ли… при взрыве такой силы разлет осколков не должен был составить больше полутора миль. Воспользуйся лозой — он действительно очень мощный.

— Угу… и что мне с ним делать дальше? Отнести монсеньору Аугусто?

— Потом… и не ему… запомни, отец Рикардо Перес, иезуит… маленькая миссия в деревушке к югу от Мехико… только ему… и никому больше… слишком велик соблазн.

— Не волнуйся ты так, — успокаивающе сказала я. — Передохни. Я найду этот чертов амулет, этот, как его…

— Халцедон. Серый халцедон.

— Да, вот его. Обещаю.

— Некогда отдыхать! — затухающий голос у меня в голове неожиданно вновь обрел четкость. — Мое время кончается… Бренда, выслушай меня, внимательно выслушай — и, прошу тебя, не перебивай!

— Я слушаю, Гвен. Очень внимательно.

— Этот амулет — компас, указывает направление. Думаю, ты легко поймешь, как с ним работать. Он покажет тебе дорогу на север, в местность, которую вы здесь называете Запретные Земли.

Мне с большим трудом удалось удержаться от очередного восклицания. Запретные Земли, подумать только! Да пусть этот проклятый халцедон указывает дорогу хоть к потерянным сокровищам ацтеков — сунуться за ними в Запретные Земли отважится только настоящий безумец!

— Где-то там, — Гвен запнулась, словно переводя дыхание, — есть нечто — древний храм или пещера. Никто из живущих ныне не знает этого точно. Известно только, что большую часть времени это нечто находится вне этого самого времени — и пространства. Но скоро… очень скоро его путь пересечется с реальным миром, и тогда Камень вновь увидит свет нашего Солнца.

Слово «камень» умирающая вампирша выделила особо — так, что даже я со своей раскалывающейся головой сообразила, что речь идет вовсе не о придорожном булыгане.

— Камень — наследие, осколок из невообразимо древних времен. Некоторые легенды говорят, что он был сотворен в Лемурии. Другие — что ему поклонялись задолго до того…

Рауль в таких случаях витиевато заявлял, что «кувшин моих знаний показывает дно, досуха выпитый вашей мудростью». Лемурия… мой интерес к древней истории прорезался совсем недавно и носил чисто практический характер — знание прошлого этой земли могло помочь справиться с тем, что из нее вставало. За переделами же Юкатана мои познания ограничивались тремя названиями: Атлантида, Паке Романия и Ниддльстрем!

— …но все они сходятся на том, что в Камне заключена огромная, невообразимая мощь! Бренда! — Гвен стиснула мою ладонь с такой силой, что я с испугом глянула на землю — не шлепнулась ли перекушенная половинка. — Нельзя допустить, чтобы Камень попал в нечистые руки! Иначе древний Ужас обрушится на мир… нельзя… нельзя…