Виктория Угрюмова - Некромерон

Трактирщик и кузнец, которые и сами по сто раз рассказывали эти истории в кругу семьи и друзей, слушали внимательно, блаженно жмурясь.

— А то вот, помните, мельник наш, Вафара, допился, подлец, до зеленых мышек да и угодил под собственное водяное колесо. А жена его в ноги милорду кинулась, тот ей мельника-то и вернул. Так она до сих пор не нарадуется. Говорит, что теперь не пьет, все вечера с ней проводит, дома постоянно, при хозяйстве — починить там, исправить, подлатать. Делает все, что супруга велит, беспрекословно. А что худой да молчаливый… так он и при жизни был тощий, как скелет, да слова лишнего не молвил. Даже как выпьет, все равно молчит.

Альгерс и Гописса согласно покивали головами. Все в деревне не могли нарадоваться на возвращенного в семью погибшего мельника, ибо его скелет был гораздо симпатичнее, чем живой Вафара. Обслуживал он теперь клиентов со сказочной быстротой, и мука получалась тоньше, нежнее и белее. Косвенную выгоду от такого превращения ощутили все, но особенно трактирщик, чьи булочки, пироги, пирожные и сухарики буквально таяли во рту, и некоторые отчаянные гурманы отваживались приезжать за ними из столицы.

Впрочем, городских в Виззле упорно не любили и за людей особо не считали.

— Боюсь, напустятся они на молодого хозяина, — озвучил Иоффа мысль, которая витала в воздухе. — Трусливые ведь, как крысы, и такие же вредные.

— Крысы-то тебе чем не угодили? — изумился Гописса.

— Пусть только попробуют, — хищно улыбнулся кузнец. — Милорд герцог им покажет, что такое гнев да Кассаров.

— Плетью обуха не перешибешь, — рассудительно заметил умница трактирщик. — Если они все против нас ополчатся, туго будет. Я вам так скажу: на хозяина рассчитывай, но и сам покумекай, чем ему помочь. Поди, помощь в богоугодном деле никогда не бывает лишней.

— Засиделись мы в одиночестве и тоске, словно в девках, — согласился староста. — У господина Зелга своих забот хватит: во владение замком вступать, с окружением знакомиться. Он ведь здесь никогда не бывал.

— Бедный мальчик, нет ничего хуже для кассарийского некроманта, чем родиться на чужбине. Дома-то и стены помогают, — вздохнул сочувственно Гописса.

— Только не мне! — внезапно возмутилась дремавшая за стойкой служанка. И отвесила звонкую оплеуху кому-то бесформенному и мохнатому, кто сидел на каминной полке, свесив широкие плоские ступни. — Чайник подгорает, а он уши разложил по сторонам и хоть бы хны. Не дождешься сегодня сливок! И булочек!

— У-у-у-у, — обиженно заныл некто.

— Брысь! — рявкнула служанка, и существо всосалось в стену, оставив на темном камне только влажные дорожки от слез.

— Бездельник! — ярилась служанка. — Вот заведу взамен привидение какое-нибудь. Мне господин Думгар обещал дух молодого барона. Говорит, и обходительный, и домовитый, и истории всякие знает. Красавчик к тому ж. Его за красоту полюбовницы и зарезали. Уж он-то и чайник убережет, и глазу радость доставит.

Из стены высунулась жалобно растопыренная ладошка.

— Не подлизывайся. Завтра же из дому выставлю.

Ладошка исчезла.

— А что с ящеркой делать будем? — поинтересовался кузнец, прислушиваясь к равномерному храпу из-под стола. — Выгоним или как?

— Не к нам он пришел — не нам и судить, — строго ответил староста. — Прокормим как-нибудь до явления милорда. А там пусть он решает, что с троглодитиной делать. Вот если бы спросили моего совета, то я бы не стал его прогонять. Забавный он, несмышленый, но добрый и преданный. Такие всегда нужны и всегда редкость. Но я не герцог да Кассар, и потому это только мыслишки вслух, не более.

Карлюза заворочался под столом, сладко почмокал и внезапно произнес:

— Имею отдельную пещерку и грибиную плантацию. Состоятельский есть, богатый.

— Насчет доброты и преданности ничего не скажу, — хмыкнул Гописса. — А вот забавный — это точно. Диковинная зверушка.

Попав в знаменитый на всю Тиронгу городок Чесучин, Такангор первым делом отыскал местное почтовое отделение, чтобы отправить домой весточку, пока еще имеется такая возможность.

Здание почты в Чесучине было просто роскошное, и минотавр подумал, что горгул Цугля, завидев подобное великолепие, рвал бы на себе уши от зависти.

В зале, облицованном мрамором и малахитом, с высокими стрельчатыми окнами и мозаичным полом кипела своя отдельная жизнь. Сновали туда и обратно мелкие создания с огромными ранцами за плечами; за невысокими столиками без устали трудились неизвестные минотавру восьмирукие существа, сортирующие почту; некто напоминающий богомола с размаху шлепал на конверты и свертки печать вдвое большего, чем он сам, размера. В просторном аквариуме булькала разноцветная рыба. Такангор сперва подумал, что она присутствует тут для дизайна, однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что у рыбы на плавнике есть повязка со значком работника связи. Какие функции она выполняла, минотавр даже не мог вообразить. И весь этот мир подчинялся единой власти: на огромной резной колонне, в самом центре помещения, восседал грифон редчайшего белого окраса. И только когда Такангор подошел поближе, он понял, что грифон вовсе не белый, а седой. На самой колонне висела мраморная табличка с позолоченной надписью: «Начальник Чесучинского королевского почтового отделения господин Крифиан».

— Добрый день. Чем могу служить? — спросил господин Крифиан, спланировав к посетителю.

— Письмо бы домой отправить, — ответил минотавр, распределяя приоритеты в обратном порядке. — Здравствуйте.

— Какое письмо желаете? — уточнил грифон. — В письменном виде или есть другие пожелания?

— А бывает другой вид? — недоверчиво спросил Такангор.

— Вижу, юноша, что вы прибыли в Чесучин из поистине райского уголка, где нет места мирской суете, ненужным пустякам и прочим мелочам, которые так отравляют нашу жизнь.

Такангор понял, что его обозвали провинциалом, но сделали это безупречно вежливо. Впрочем, славный минотавр был здравомыслящим существом и не считал Малые Пегасики центром мира.

— Могу предложить вам сообщения в картинках, поздравительные ароматы, испускаемые пахучими железами наших посланников…

— Нет-нет! — испугался Такангор. — Пахучих ароматов не нужно, это может быть в корне неверно истолковано.

— Понимаю, — слегка поклонился грифон. — Сие весьма индивидуально. Вы можете послать от своего имени коллекционные черепа, ласково, понимающе и с любовью глядящие на адресата глазные яблоки…

Минотавр даже подпрыгнул на месте, представив себе, каким взглядом ответит Мунемея этим самым глазным яблокам.

Господин Крифиан понял, что посетитель его чужд экстравагантности, и дальнейший список необычных посланий сократил до минимума.