Виктория Угрюмова - Некромерон

Но мы теперь об ином.

Если это рай, спросит нас искушенный читатель, то отчего же во всех книгах не обходится без войн и сражений?

Полагаю, читателю будет любопытно узнать, что предки Виктории Илларионовны, происходившие из старинных родов, в большинстве своем принадлежали к так называемой военной аристократии и сражались по всему миру: с маврами в Гранаде, при Гастингсе, Кресси и Азенкуре; в войсках крестоносцев; на Косовом поле; под Константинополем; при Грюнвальде, Сен-Жермене и Лакруа; под Желтыми Водами и Ла-Рошелью; в Голландии, Италии и Испании… Они принимали участие во всех русско-турецких и русско-японских войнах; в гражданской и обоих мировых. И — как странно переплетаются людские судьбы — очень часто воевали в противоборствующих армиях.

Поэтому, когда Угрюмовых спрашивают, отчего в их книгах так много описаний войн, битв и поединков, Виктория неизменно отвечает: «Наверное, это уже в крови».

Но, вероятно, именно такое причудливое сплетение судеб ее предков во многом повлияло на восприятие действительности и на идею, которая объединяет все их книги: Угрюмовы упорно отказываются делить мир на правых и левых… прошу прощения — неправых. На «яйцеголовых» и «тупоголовых»; «белых» и «красных»; гвельфов и гибеллинов.

Они точно знают, что каждый в этом мире заслуживает понимания, сострадания, а значит — и любви.

Ольга Бутович-Коцюбинская

Все народы питают тайную симпатию к своей нечистой силе.

Сумка с сегодняшней почтой была очень тяжелой: неподъемные рулоны свежих газет плюс увесистое послание на сложенных глиняных табличках локоть в длину и полтора в ширину. А может, и наоборот. Ведь пока не распечатаешь, нельзя быть уверенным, где у этого, с позволения сказать, письма верх, а где низ. Коряво выцарапанный адрес не уместился на одной табличке, и пара странных значков залезла на обратную сторону. Окаменеешь, пока прочитаешь. Но почтенная почтальонша и не собиралась ничего читать: эти весточки из далеких и пустынных земель Бангасоа на протяжении двух или трех веков получают Атентары из углового лабиринта с затейливой башенкой. Познакомились на отдыхе с милой семейной парой бангасойских демонов и с тех пор регулярно переписываются. А в прошлом году бангасойцы приезжали погостить на недельку и произвели на всех соседей самое приятное впечатление. Никогда не скажешь, что пишут какими-то иероглифами, а на период засухи закапываются в песок и обращают в огонь и пепел всякого, кто неловко на них наступит.

Почтальонша аккуратно положила таблички у входа в лабиринт Атентаров и поволокла сумку к соседнему строению. Надо было бы взлететь, но с севера надвигалась изрядная гроза, менялось давление, из-за чего отчаянно ломило правое крыло и тянуло спину. Ковылять по земле было неудобно, зато безопасно, потому как сверзиться из-под небес, если скрутит приступ ревматизма, Горгароге не улыбалось. Хватит с нее экспериментов. В позапрошлом году уже случился жуткий конфуз, когда она грюкнулась аккурат на клумбу перед пещерой милейшего циклопа Прикопса и помяла все цветы в новомодном альпинарии. Да и грохот стоял такой, будто из пушек палили. Ей-то ничего, только неудобно перед Прикопсом, а вот центральная скала альпинария треснула и раскололась на мелкие фрагменты, годные разве на то, чтобы дорожки посыпать. А ведь сей причудливый камешек эстетствующий циклоп выменял у горных великанов на какие-то экзотические семена, которые стоили ему безумных денег. Горгарога точно это знала: сама доставляла каталоги садоводческих обществ.

Только бы успеть до дождя и ничего не перепутать в спешке.

Почтовому отделению Малых Пегасиков давно требовался еще один почтальон, а лучше, чтобы два; однако, сколько ни писал доклады в высшие инстанции начальник отделения горгул Цугля, руководство оставалось непоколебимым. Оно, руководство, считало, что раздувать штаты в небольшом, по его мнению, поселке не имеет смысла, хотя всем было известно, что регулярных подписчиков на центральные газеты здесь чуть ли не втрое больше, чем в Больших Пегасиках.

Когда-то давно, когда и Малые, и Большие Пегасики еще не были населенными пунктами, в этом волшебном месте находилась знаменитая Пегасья Долина. Старики рассказывали, что сюда слетались в пору созревания виноградных лоз таинственные пегасы, неведомые существа, способные даровать любому вдохновение и талант. Нужно было лишь суметь подобраться к ним, не спугнув, и тогда все мыслимые блага обрушивались на счастливца.

Здесь же протекала и величественная Нэ-Нэ. Впрочем, это был только ее исток, и огромная в иных странах река в Пегасьей Долине выглядела всего лишь неширокой, хотя и довольно полноводной речкой. Возможно, когда-то ее воды и были хрустальными и звонкими, но теперь на заболоченных берегах паслись гуси, отпивалась прорва шумных и вечно возбужденных уток, плескалась ребятня из Больших Пегасиков. А также стирали хозяйки, приходили на водопой коровы и лошади, выстраивались шеренгами неугомонные рыбаки — и если у кого-нибудь из них рыба по рассеянности попадалась в верши… о-о-о-о…

Одним словом, райской долиной все это уже никак не являлось, отчего и волшебные пегасы навсегда покинули сии места. Только легенды о них передавались из поколения в поколение, и всяк рассказчик описывал их по-своему.

Теперь здесь ежегодно вытаптывали виноградники какие-то дикие жеребцы и кобылы с крылышками. Крылатых тварей нельзя было ни приспособить к домашнему хозяйству, ни отвадить от виноградников, что ужасно раздражало.

Особенно возмущались жители Больших Пегасиков, у которых по любому поводу имелось отдельное мнение.

Правда, язвительно комментировала мадам Горгарога, это было не столько мнение, сколько самомнение. Почта по ту сторону реки работала из рук вон плохо.

Немудрено. Ведь в Больших Пегасиках обитали… люди.

Бабушка мадам Горгароги, такая же почтенная почтальонша, еще помнила те времена, когда они основали поселок на противоположном берегу Нэ-Нэ. До этого люди долго высылали послов, не скупились на щедрые дары и еще более щедрые обещания и наконец добились своего. Их можно было понять: жить бок о бок с минотаврами выгодно и безопасно.

Да что люди! Некогда три или четыре циклопьих семейства с радостью воспользовались гостеприимством обитателей Пегасьей Долины.

А шикарные пещерные хоромы, умело стилизованные под старину, возводил для них знаменитый архитектор, выписанный дедушкой Прикопсом из столичного Булли-Толли.

Ковыляющая горгулья — не самый быстроногий ходок, хоть и переваливается с лапы на лапу и взмахивает крыльями для равновесия и большей скорости. Но мадам почтальонша и не любила спешить, особенно когда оказывалась в этом районе. Ее умиляли с детства знакомые улочки, где огромный лабиринт Эфулернов в три подземных уровня соседствовал со скромным гротом сатира, может и немного тесным, зато уютным, сплошь заросшим плющом и диким виноградом. Благоустроенное гнездо на белой скале — обиталище господина Цугли, откуда открывался великолепный вид на окрестности, — высилось над норой ворчуна-кобольда. А кабачок «На рогах», основанный кентаврами, — единственное в мире заведение, где подавали напиток «Бычья кровь» и фирменное блюдо «Бычий глаз», — располагался в первом этаже древней сторожевой башни. Башня давно утратила свое стратегическое значение, но стены ее, сложенные из звонкого камня, оставались все так же неприступны, и им нипочем были ни варварские нашествия, ни жизнерадостные попойки посетителей-минотавров, от которых в кабачке не было отбоя.