Виктория Угрюмова - Некромерон

— Мадам Топотан! Мадам Топотан! — Горгулья нетерпеливо переминалась с лапы на лапу у входа в лабиринт. — Мадам Топотан! Я принесла вам свежий выпуск «Красного зрачка»!

— Я не выписываю «Красный зрачок», мадам Горгарога, — внушительно сообщила Мунемея, вытирая руки о фартук. — Вы же знаете, как я отношусь к этой газете.

— Вы мне будете рассказывать! — встопорщила крылья почтальонша. — Я хорошо помню ваше отрицательное мнение, мадам Топотан, но все-таки я принесла вам свежий выпуск. Там статья про вашего мальчика.

— Докатился! — гневно фыркнула Мунемея. — Нашел куда попасть в статью.

— Как я вас разделяю с вашими взглядами, — сказала горгулья, — Но они, как всегда, успели первыми. Куча неточностей и редакторских ляпов, зато они даже поместили проект памятника, который сейчас устанавливают в Чесучине нашему Такангорчику. Догадываетесь почему?

Из-за плеча Мунемеи высунулась голова юного минотавра с кольцом в носу.

— Здрасьте, мадам Горгарога, — пробасил он. — Мама, я же говорил вам, что в «Королевском паникере» писали о братике, а вы уперлись рогами и ни в какую.

— Господин Цугля обещал добыть вам пару последних номеров «Кладбищенского вестника», «Усыпальницы» и «Звездного полдня». Там тоже опубликованы громадные материалы про последнюю Кровавую паялпу. Говорят, молодой боец-минотавр произвел такой фурор, что полностью затмил фаворита нескольких последних сезонов. Пишут, что публика в приступе воодушевления забросала устроителей пончиками.

Вам теперь надо прилично завести отдельный альбом, вот и господин Цугля так подумал, поэтому выписал из Юкоки несколько образцов: один — в переплете из красного сафьяна, другой — в рыбьей чешуе…

— Это еще зачем?

— Прекрасно противостоит сырости. В нем заметки сохранятся на века, мадам Топотан. И еще один, роскошный, волосатый, рыжевато-коричневый, из какого-то заморского чуда-юда. Заковыристое такое название, я на бумажке записала, но бумажку забыла в гнезде. Что вы хотите — пятисот шестой годок будем отмечать, память уже не та. Когда-то я читала наизусть все должностные инструкции, а вы видели наши инструкции в длину? О, это поэма, это песня! — Горгулья недовольно уставилась на собеседницу. — Ну, что же вы болтаете?! Читайте!

Мунемея осторожно развернула газету и пробежала глазами несколько строчек.

— Мама, читайте вслух, как не совестно, — забубнил сынуля.

— Помолчи, Милталкон, я занята. Я думаю.

— Ого, — сказал Милталкон. — Здорово. Я знал, что Такангор не посрамит фамилию.

«…человек, называвший себя знаменитым быкоборцем, уже в начале схватки стал проявлять признаки испуга и через несколько минут с позорной ловкостью вскарабкался на гладкий шест с собственным флагом. Публика свистела и улюлюкала, однако виантиец вовсе не собирался продолжать поединок со своим могучим соперником. Наш корреспондент хотел было покинуть свою ложу, дабы поспешить в редакцию, чтобы написать подробнейший отчет об испорченном празднике, но тут великолепный Такангор переломил ход поединка одним-единственным хитроумным маневром: выдернув из земли шест и стряхнув с него трусливого соперника, он стал наступать, грозя быкоборцу могучими рогами, окрашенными в алый цвет.

Вот тут и началась настоящая потеха. Давно уже на Чесучинской арене не было настолько Кровавой, Жестокой и Яростной паялпы. Даже Архаблог и Отентал — наши бессменные устроители и законодатели паялпы — были явно ошеломлены чрезвычайным успехом своего молодого протеже.

Юное дарование носилось за противником, издавая жуткие вопли, свирепо вращая багровыми глазами и обещая сделать из виантийца „мамины ляпики под клюквенным соусом“. Наш корреспондент восторженно отмечает, что неистовый Такангор смог устрашающе выпускать пар из ноздрей при абсолютно солнечной ясной погоде в жаркий день.

Быкоборец Зигосин, тот самый человек, который за десять минут до начала поединка в интервью нашему же корреспонденту обещал разделать самоуверенного минотавра под орех, жалко улепетывал от стремительного Такангора, но явно проигрывал последнему не только в отваге и силе, но и в ловкости.

Издевательски пожевывая пойманный на лету пончик, минотавр зажал виантийца в угол и там исполнил свое обещание…»

— Вот, — грозно сказала Мунемея, — «пожевывая пойманный на лету пончик». Опять всухомятку и на бегу. А мне писал, что питается нормально. И словечко такое подобрал — питается. Не кушает, не ест, а именно что питается. Еще бы сказал, что он кормится. Ох, дети, дети — растишь их, растишь, а когда вырастишь, тут и начинаются настоящие хлопоты.

Питание — еда без скатерти.

— Чтоб мне ни рогов, ни копыт! — присвистнул Милталкон, дочитывая статью. — Серебряные подковы, памятник, почет и уважение. А что, братик неплохо начал.

— Неплохо, — неохотно согласилась Мунемея, но тут же спохватилась: — Только не вздумай намылиться следом. Не то я тебе тоже устрою мамины ляпики… А что, мадам Горгарога, пишут про Зелга да Кассар?

— Ох, я вам так скажу, лучше бы Такангор остался в Чесучине, — вздохнула горгулья. — Кассар вернулся домой, армия Тиронги готова выступить против него, как только начнется новолуние. Я сильно удивляюсь, что вы разрешили Такангору пуститься в эту авантюру, с вашим-то благоразумием.

— Я и сама немного удивлена, — фыркнула Мунемея. — Но деваться некуда. Рано или поздно это должно было случиться, мадам Горгарога, и я ничего не смогла бы сделать.

— Ох уж эти ваши семейные тайны, — сказала Горгарога. — Еще моя бабушка говорила, что вся годичная подборка «Королевского паникера» не стоит одной истории о…

— О ком? — жадно спросил Милталкон.

— Что-то я заболталась, засиделась, а мне еще Прикопсам надо доставить последний каталог и Эфулернам — увесистую посылочку. Всего хорошего, мадам Топотан, — заторопилась Горгарога. — Спасибо этому дому, пойдем к другому.

— Мама, хоть вы объясните толком, какие семейные тайны? — поклянчил Милталкон.

— Кирпич в руки, валун под мышку и марш ремонтировать лабиринт. А то не древнее сооружение, но сущее решето, грабителям в глаза смотреть стыдно! — рявкнула минотавриха. — И чтоб я больше не слышала ни от кого в этих закоулках глупых вопросов.

Милталкон поплелся на строительные работы, дыша, как запыхавшийся дракон. Это надо же — пар из ноздрей. Как у брата получилось?

Каждый — кузнец своего счастья. Особенно если он владеет собственной кузницей.

— Замечательная голова, замечательная…

Кузнец, привстав на цыпочки, измерял ленточкой расстояние между ушами и рогами минотавра. Такангор недоверчиво покосился на него: