Виктория Угрюмова - Некромерон

— Милорд, — молвил потрясенный Галармон, — я обязан вам жизнью. Я ваш вечный должник. В моей аптеке «У Ангуса» вы будете пользоваться неограниченным кредитом.

— Да я вроде не болею, — потупился славный минотавр и смущенно закрутил хвостом.

— Желаю процветания. Но уверен, что вы не откажетесь полакомиться мороженым «Князь Пюклер» и чашечкой-другой горячей рялямсы с куркамисами в мармеладе.

— Это мужской разговор, — сказал Такангор, протягивая генералу ладонь. — Разрешите пожать вашу мужественную руку. Я счастлив, что помог столь доблестному и талантливому рыцарю. Только одна важная деталь: я обычно пью рялямсу не чашечками, а чайничками.

— О чем разговор! — вскричал тронутый Галармон. — А скажите, коллега, как у вас получается их убивать?

— Не знаю, — отвечал честный Такангор. — А как у вас не получается?

— Ваше величество! Ваше величество!

Маркиз Гизонга бежал к ним, размахивая руками. И — странное дело — кажется, он и вправду искренне волновался за своего непутевого короля.

— Ваше величество! Вы целы? Мы в плену? Нас основательно обезвреживают?

— Послушайте… — сказал Зелг.

— Кстати, — обрадовался маркиз, — вы разумный человек, если организовали эту толпу в приличное войско, полное энтузиазма и патриотизма. Взятки берете? Можем договориться. Во-первых, так и быть, я оставлю вам нашу войсковую кассу…

— Я его сейчас пристукну, злыдню этакую, — сказал Иоффа, — и быть по сему. Мы энтую кассу пальцем не тронули. Отнять — отняли. А потом аккуратненько складировали в рощице, вместе с тележкой. Больно мессиру да Кассару нужны ваши жалкие гроши.

— Жалкие гроши?! — задохнулся маркиз. — Да мы! Да вы! Да знаете что? Это уж ни в какие не лезет…

Последнее замечание он адресовал скорее всего своей бессмертной душе.

— Отставить несолидный треп, — внезапно заявил Юлейн. — Слушай меня внимательно! Я уже провел переговоры со своим кузеном, постыдно капитулировал, побратался от вашего имени и дико доволен. Достигли компромисса. — И король даже зажмурился от удовольствия, что удалось ввернуть умное слово, которое несколько занятий подряд втолковывал ему зануда преподаватель искусства внешней политики с солидным брюшком, но несолидным именем Люлёна.

Компромисс — это искусство разделить пирог так, чтобы каждый был уверен, что лучший кусок достался ему.

— Эмоции попрошу оставить на потом, поздравления принимаю в установленном порядке с двух до четырех, если они когда-нибудь наступят; а теперь немедленно объединяем войска и перенимаем полезный опыт у милорда Топотана.

— Но он же… Как же… Мы же… — робко заметил бледнеющий на глазах маркиз. Но договорить не решился.

— Быстро учится, — сказал доктор Дотт.

— А это что? — вытаращился маркиз. — Говорящий халат?!

— Сам ты «халат»! А я обычный призрак, между прочим при исполнении служебных обязанностей. Знаешь, чем карается оскорбление при исполнении?

— Нет, не знаю.

— И я не знаю. Но вот он придумает. — И Дотт указал рукавом на того, кто выплывал из тумана внушающей ужас громадой.

— Придумаю, не волнуйся, — прогудел Думгар. — Для кого? Для этого хмыря болотного? Не волнуйтесь, сударь, я вас знаю. Вот, мессир Зелг, полюбуйтесь — маркиз Гизонга, главный идейный вдохновитель этой вопиющей агрессии.

— Протестую! Это была самозащита! — попятился маркиз от разгневанного голема.

— Времени мало, — заметил Альгерс, без особого, впрочем, энтузиазма. А так, невзначай.

— Ничего, на этого хватит.

— Но-но, без угроз, — возмутился Гизонга. — Ваше величество!

— А что «ваше величество»? Ты еще меня, зяблик мой, не слышал. С угрозами у меня, правда, не сложилось, но ничего. Пройду ускоренный курс подготовки у этого очаровательного, хотя и громоздкого специалиста. О, а вот и граф! Граф, идите к нам скорее, милорд Топотан научит вас пинать сию гадость. У него здорово получается. Ах да, вы не в курсе, мы капитулировали и побратались. Это все не их пакость, — пояснил добродушный Юлейн. — Им она тоже не нравится.

— Значит, так, — сказал Такангор, по привычке беря быка за рога. — Это просто, почти как на паялпе. Когда их бьешь, то похоже на то, как плюхаешься в клюквенном джеме. Перехожу к наглядной агитации.

Минотавр поводил головой в поисках какой-нибудь «проявившейся» тени, обнаружил оную и с размаху погрузил в ее зыбкую плоть лезвие своего боевого топора.

— Чвак, — сказала тварь и лопнула, разлетевшись на десятки неприглядных лохмотьев странного цвета.

— Редкая гадость, — вздохнул Гизонга.

— К сожалению, не редкая, — вздохнул Альгерс, оглядывая бывшую равнину, а теперь призрачный город, по которому бродили неприкаянные твари.

Маркиз несколько раз ударил какую-то кривую и изогнутую тень мечом, но ничего не произошло.

— Э-э, — протянул Такангор. — Так вы до второго пришествия Тотиса можете ее тыкать. Ярости вам не хватает, натиска и праведного негодования, вот что. Да подумайте о том, что уже давно настало время плотного обеда. Или о чем-то таком же возмутительном, вопиющем.

— А-а-а, — завопил внезапно Гизонга. — Жалкие гроши, да?! Жалкие гроши, я вас спрашиваю?! Да я их по крохам собирал, если хотите знать, долгие годы надрывался, копил! Жалкие?! Гроши?!

Если вы начнете откладывать понемногу каждый месяц, то уже через год удивитесь, как мало у вас накопилось.

Тень под его яростным натиском скукожилась и заметно истончилась.

— Так ее, — удовлетворенно заметил Такангор. — А что, вас действительно так волнуют деньги?

— А вас — нет?

— А у меня они есть.

Гизонга смерил минотавра взглядом мытаря, который внезапно узнал, что ему есть с кого взимать налоги, только не знал, как подступиться с этим животрепещущим вопросом к грозному воину.

Постепенно подтягивалась лично заинтересованная публика.

Бежали со всех ног рыцари, атакованные порождениями Бэхитехвальда и не желающие мириться с этим безобразием; стремились получить четкие указания стражи порядка, которые не могли взять в толк, кого следует арестовывать, а с кем нужно погодить до выяснения всех обстоятельств; брели пленные пикинеры, стремясь уточнить для порядку, пленены они или могут расходиться по домам вплоть до следующих сражений. Кавалеристы хотели выяснить, где возвращают конфискованных в ходе сражения лошадей; ополчение жаждало получить разъяснения по поводу обещанной наживы — и все они вместе крайне неприязненно относились к тому, что творилось сейчас вокруг них. Единственное, что мирило всех этих добрых людей с нашествием Бэхитехвальда, — это то, что они его нашествием не полагали вовсе. Были уверены, что сие есть последствия победы кассарийского некроманта, а тут уж своя рука владыка.