Виктория Угрюмова - Некромерон

— Вы знаете, барышни, у меня всегда было много жен, — плотоядно облизнулся Мадарьяга. — И всегда не хватало.

Заколыхался полог шатра.

— Их что, не учили прощаться? — изумился Дотт. — Правильно говорят, что сердце красавицы склонно к измене…

— Ты полагаешь, нам было мало Бумсика и Хрюмсика? — уточнил Узандаф, припадая к окуляру глядельного выкрутаса. — Разнесут всю усадьбу, я чинить не стану.

— Полно, дедушка. Кехертус очень милый и трогательный. Ранимый. Мечтает о дальних странствиях. Просто не знаю, как ему сказать, что в ближайшее время мы никуда не двинемся. У меня другие планы.

— Где-то я это уже слышал.

— Дедушка, мы сами кузнецы своей судьбы.

— Кузню купи сперва.

— Дедушка, я хочу отдохнуть, привести в порядок мысли.

Путешествия формируют ум и деформируют брюки.

— Путешествия этому очень способствуют. Организуют, я бы сказал.

— Что мы будем делать вне Кассарии?

— Ты только выйди за ворота, а приключения не заставят себя ждать. Ты помечен судьбой, малыш. Скажи спасибо за каждый час, который пройдет без невероятных событий и подвигов.

— Мне не нравится такой распорядок.

— Пиши жалобу.

— Дедушка, ты черств и жесток. Тебе никто этого не говорил?

— Твоя правда, пощупай меня. Я зачерствел лет триста-четыреста тому. Ну что с тобой, малыш? Я же вижу, что тебе худо…

— Я боюсь.

— Фухх, хвала Тотису. Так бы сразу и сказал. Это вполне нормальное явление, все боятся, на кого ни кинь. Я думал, ты заболел.

— Такангор не боится!

— Генсена, может, и нет. А вот маменьки!

— Твоя правда. Думгар?

— Боится. Страшно боится снова стать ненужным и прозябать в пустом замке.

— А Кехертус?

— Обыденности и безвестности.

— Все-то ты знаешь. А ты сам боишься?

— Конечно, дитя мое, конечно, Бэхитехвальда. Время летит быстро, все может статься. Если уж Книга Закона сама пришла к тебе — это неспроста. Нельзя закрывать глаза и думать, что тебя никто не найдет. К тому же все в этой жизни происходит не случайно. Ты знаешь, что мы с Кехертусом прочитали еще одну страницу?

— Что?

— Не переспрашивай, как попугай твоей бабушки. Тот тоже исполнял арию горного эха. Раздражал ужасно. Я из него потом суп сварил.

— Из меня суп не получится.

— Не заставляй меня задумываться над рецептом…

И Узандаф Ламальва да Кассар нежно потрепал внука по плечу:

— Садись, Зелг. Поговорим.

— Лучше сразу объясни, каким образом Книга Закона попала в лапы к Кехертусу.

— Я предложил осмотреть библиотеку, при условии, что он не станет питаться ее сотрудниками. Он с восторгом принял предложение и проявил себя как тонкий ценитель искусства и литературы. Знаешь, он много читал, этот твой паук.

— С ума сойти! — всплеснул руками герцог. — Паук-искусствовед.

— А потом я вспомнил, что все закономерно и случайностей не бывает, и попросил его просмотреть Книгу. Он увидел только один текст на знакомом языке и любезно его перевел.

— Кто еще знает об этом, кроме тебя и самого Кехертуса?

— Ну как тебе сказать…

— Я знаю, — вклинился в разговор доктор Дотт. — Думгар, Такангор, Карлюза, Крифиан… Вся компания.

— Почему мне не сказали? — спросил Зелг грозным голосом кассарийского некроманта.

— Хотели морально подготовить.

— Считайте, что вам это удалось как нельзя лучше. Что он прочитал?

— Вкратце?

— Если можно.

— Гляди ты, обиделся, — хмыкнул дедуля. — Тебя же, балду, берегли от лишних переживаний. Он прочитал, что девятого и последнего члена отряда нужно искать на родине у Карлюзы, в подземельях Сэнгерая. Там обитает Хранитель. И я позволю себе высказать допущение, логично вытекающее из всего, что нам известно: тот, кто тебе нужен, — дракон.

— Ну да, ну да, как раз дракона мне и не хватает.

— В любом случае тебе нельзя засиживаться дома. Нужно постранствовать по миру, поднакопить опыта…

— Карьеру сделать?

— Не помешает, внучек.

— Хорошо, я подумаю.

— Мессир, — на пороге библиотеки возник Думгар, — там у ворот собралась толпа просителей.

— Каких еще просителей?

— Прослышав о том, что милорд Зелг в один день избавил амазонок от страшного недруга, все несчастные и обездоленные кинулись искать у вас помощи и защиты. По словам Птусика, к замку двигаются несколько посольств от сопредельных государей. Полагаю, будут предлагать всякие авантюры и сулить бешеные деньги.

— Какие авантюры, Думгар?

— Убить кого-нибудь тайно, свергнуть правительство, основать орден… мало ли что еще?

— Какая чушь, гоните их в шею.

— Эти добрые люди не понимают простых слов. Решетку уже ломают. Прикажете спустить на них Бумсика и Хрюмсика?

— И хор пучеглазых бестий!

— Вот теперь ты видишь, внучек, как твои бедные предки стали кровожадными и жестокими?

— Дедушка, я беру назад все несправедливые слова. Дотт, ты тут?

— Вообще я собирался погонять просителей, но если у мессира есть поручение…

— У мессира оно есть. Собери в тронном зале всех вельмож. Я хочу обсудить с ними план дальнейших действий.

— Господин Кехертус входит в число вельмож?

— Само собой.

— Ему будет приятно это услышать…

Такангор спасался от поклонниц на заднем дворе замка, в тени деревьев, ветви которых служили убежищем для Птусика и его собратьев. Минотавр точил свой боевой топор и мечтательно глядел на восток. Он думал, что смотрит туда, где далеко, за полями и реками лежит его родной дом, но на самом деле немного ошибся. Ему нужно было смотреть на запад. Правда, тогда солнце немилосердно слепило глаза, а это было уже не поэтично и совершенно не соответствовало мирному настроению генерала.

Рядом с ним примостился маленький троглодит, греющий на солнце хвост, пострадавший в прошедших битвах. Время от времени он разворачивал какую-нибудь газету из внушительной стопочки и пробегал взглядом строчки, подчеркнутые чернилами. Карлюза наслаждался покоем, славой и приятным обществом.

— Карлюза, друг мой, если бы ты знал, как теперь красиво в Малых Пегасиках!

— Пора плодоношенья и любви?

— Ты правильно заметил, тебе бы стихи писать.

— Я творю.

— Записывай. Потом прославишься, издашь отдельной книжкой.

— Имею такие намерения.

— Вот вообрази, брат Карлюза: река течет синяя-синяя, на солнце блестит. Песочек серебристый. Холмы в виноградниках. Когда-то там паслись пегасы, а теперь кобылы крылатые какие-то, ну да мне и они нравятся. Все равно поэтично. Заброшенный храм, площадь с фонтанами, вся в цветниках. Магазинчики, башенки, гроты, дома. Все такое яркое, славное, родное. Старинные лабиринты, опять же. Эх, кажется, я по дому немного соскучился.

— Понимаю, — сказал троглодит. — Прельстивая долинка. Любивмый крошка мамулек…