Психея Лу - Зеленоглазая гадюка едет в Хогвартс

Кто же знал, что сегодня у декана будет бессонница?

– Да, вы же знаете, папа подарил мне на девять лет…

– Я слышал, ты сегодня подходил к профессору Макгонагалл, а после этого у грифов убавилось сто баллов, – Снейп не собирается его отпускать. Прислоняется к двери, ведущей в его личные комнаты, и глядит в упор. Драко смотрит в пол. Надо что-то ответить, иначе декан поступит в своем обычном стиле, а этого сейчас нельзя допускать.

– Ну... я узнал, что двое первокурсников будут вне своих спален ночью, и сказал ей. Видимо, она их поймала.

– А ты, под мантией-невидимкой, понаблюдал за этим, – хмыкает декан. – Хвалю. Не попался?

– Нет, сэр… – «Неужели пронесло?»

– Кто эти идиоты? Погоди, сам догадаюсь. Поттер и Уизли? – Голос у Снейпа становится кислым.

– Нет, Лонгботтом и Грейнджер, – перед своими можно не притворяться, что не помнишь фамилий грязнокровки и сквиба. О врагах надо знать все. – Уизли в больничном крыле.

Снейп резко выпрямляется:

– А Поттер?

– Не знаю, сэр, – говорит Драко равнодушным тоном. – Можно я пойду спать?

– Нет, погоди… – в два шага декан подходит ближе, берет его за плечо, заставляя поднять голову, и…

«Ненавижу эти мерзкие аврорские методы!» – мысленно кричит Драко, пока холодные пальцы лезут в его голову. Именно так ощущается легилименция в исполнении дорогого крестного. Любой слизеринец узнает это к третьему курсу… кроме Малфоя-младшего, которому эта радость жизни достается уже на первом.

Как он ни пытается закрыться, ничего не выходит. Папа говорил, тренироваться в окклюменции младше тринадцати-четырнадцати лет нет смысла, все равно не получится… сейчас он чувствует это.

– Ты оставил ее там?!

«Мерлин! Ну что ж не везет так?!»

– Можно не отвечать? – угрюмо бурчит Драко. – И я же не попался.

– Ты… ты… – Снейпу не хватает слов. – В спальню. Быстро.

Драко толкает дверь сразу же, едва удалились шаги – без толку. Декан наложил запирающие чары, да посложнее, чем Коллопортус… и побежал спасать эту дрянь.

Как не повезло!

«Погоди, Потти. Это не последний раз».

СЕВЕРУС СНЕЙП

Северус вернулся из гостиной – он вызвал туда домовика, отдал ему мантию и галстук Поттер и велел привести в порядок до утра. С порванным воротником блузки пусть сама разбирается, не раздевать же ребенка. Он зашел в свой кабинет, где оставил девочку, и остановился в дверях.

Она спала.

Пожалуй, концентрация Умиротворяющего бальзама в чае была слишком большой – девочка не просто успокоилась, а уснула, свернувшись калачиком в его кресле. Дорожки слез на щеках, сжатые даже во сне губы, руки стискивают края пледа, в который она завернута… дети не должны так выглядеть. Северус хотел дать себе слово, что будет защищать ее, никогда не допустит, чтобы она пострадала – но разве он не говорил себе это раньше, не давал уже таких обещаний?

Когда он пришел на Астрономическую башню (не прибежал, а пришел, хотя удержаться было трудно), когда нашел ее, укрытую мантией-невидимкой («знакомая мантия, сколько гадостей мне самому сделали в школьные годы с ее помощью»), когда снял с нее заклятия – она не могла идти. Ее так сильно трясло, что хотелось еще раз наложить Петрификус, чтобы прекратить эту крупную, неостановимую дрожь. Она держалась за него, цеплялась за его руки своими, маленькими, обжигающе-горячими. Оторвалась она от этого занятия – сам он стоял, как дурак, прижимая ребенка к себе, не зная, что делать дальше – только чтобы начать шарить по полу.

Ну да, очки. Эти ее проклятые очки, вечная память о Джеймсе Поттере. В семидесятые этакие круглые очочки были на пике магловской моды, а теперь казались просто смешными. Но это же девчонка Поттер, с ее преклонением перед умершими родителями. Вспомнить хотя бы Еиналеж.

Она открыла рот только для Репаро – разумеется, безрезультатно. Крестник постарался; глядя на стеклянную крошку, режущую пальцы девчонки, Северус содрогнулся – какая ненависть… какое счастье, что у мальчика не хватило духа сбросить ее с башни! Он произнес Репаро Максима – вышло слабо, починилась только оправа. Пообещал, что мадам Помфри вставит подходящие стекла – Поттер кивнула. Это был первый знак, что она воспринимает, кто находится рядом. Не просто источник тепла, а живой человек.

Северус принес девочку на руках – девять лестничных пролетов вниз с башни, пять до подземелий. Она не сопротивлялась, затихла, держась за его мантию, и казалась в этот момент беззащитной, как никогда прежде. И по-прежнему молчала. Он еще раз перебрал все, что выудил из головы Драко – вроде ничего по-настоящему неприятного крестник не успел сделать, почему же у него такое чувство, что ее трясет не только от холода? В своем кабинете усадил в кресло, заставил выпить Умиротворяющий, Перечное, завернул в плед, придвинул кресло к камину… И теперь стоит и смотрит на нее, и снова чувствует, как проворачивается острие в груди.

Странный ребенок, действующий на него неожиданно сильно. Невозможно не раздражаться, когда она пытается язвить. Нельзя не улыбаться – хотя бы мысленно – когда неумело шутит. И никак не получается избавиться от этой сердитой нежности, когда она превращается в такой вот дрожащий комочек, прижимающийся к нему.

Фальшивая насквозь, теперь она была настоящей. Наверно, впервые за то время, что он ее знал.

Еще при первой встрече он понял, что, как другие дети лгут словами, Поттер-младшая умеет лгать интонациями и мимикой – как не у всякого слизеринца получится. А в Хогвартсе, видя ее восторженные улыбки и сияющие глаза при общении с «друзьями», убедился, что она лжет всем своим выразительным личиком, всем телом, и, кажется, всей душой. Когда начались уроки Зелий, он это понял окончательно.

Она издевалась над ним, издевалась с первого урока, а он не знал, что с этим делать – как наказывать человека, который кивает, празднично глядя в глаза, и говорит: «Отработка, профессор Снейп? Замечательно!». Который сияет в ответ на любые оскорбления, с тем же радостным видом соглашаясь со всеми гадостями, какие приходят в голову преподавателю. Ему было легче, когда Поттер была всецело занята идиотами из своей свиты – тупицей Уизли, растяпой Лонгботтомом, занудой Грейнджер. Если же девчонка обращала внимание на него… это пугало. С чем можно сравнить это выражение лица? На него никто и никогда так не смотрел. Влюбленное? Пожалуй, нет, хотя откуда ему знать, что это такое? Студентки никогда не влюблялись в него, даже когда он был почти их ровесником. Снейп и в лучшие годы не был красавцем, да и не нужно ему это – брр, это пустоголовое стадо! Как Поттер выделилась из него?.. ох. С самого начала было ясно, что с ней все непросто.

Нет, девчоночьей влюбленности там и в помине не было. Скорее – она смотрела на него как на бога. Как фанат квиддича на лучшего в мире игрока. Как Беллатрикс Лестрейндж смотрела на Лорда… придет же в голову такое.