Роберт Хайнлайн - Иов, или Осмеяние справедливости

— Чудесный! А со сколькими святыми вы были знакомы?

— С одним. С вами. Нет, с двумя, но тот — второй — не пил «зомби». Я просто подразнила вас, чтобы поддержать разговор. Извините.

— Пожалуйста. Но, может быть, эта информация исходит от девушки-датчанки? Она блондинка и вашего роста и веса. Маргрета, или Марга. Иногда ее зовут Марджи.

— Нет. Сведения о вас были в распечатке, которую мне дали, когда определили к вам. Эта Марджи ваша подруга?

— Гораздо больше чем подруга. Она — причина того, что я оказался в аду. Надо говорить «в аду» или все-таки «на»?

— И так и сяк. Но я совершенно уверена, что не видела вашей Марджи.

— А что у вас делают, если надо разыскать кого-то? Есть справочники? Списки избирателей? Что?

— Ничего подобного я тут не видела. Ад не очень заорганизован. Здесь полная анархия, если не считать господства полного абсолютизма в отдельных вопросах.

— Как вы думаете, не следует ли мне обратиться к Сатане?

Она явно сомневалась.

— Я не знаю правил, которые запрещали бы вам написать письмо его адскому величеству. Но нет и правил, обязывающих его читать подобные послания. Думаю, письмо вскроет и прочтет кто-то из его секретарей. Он, конечно, не выкинет его в озеро. Нет. Не думаю, чтобы выкинул. — Подумав, она продолжала: — Ну, пойдем в гостиную? Или вы хотите лечь спать?

— Хм… думаю, мне не помешала бы ванна. Даже уверен в этом.

— Отлично. Я еще никогда не купала святых. Забавная, должно быть, штука.

— О! Мне вовсе не нужна помощь. Я моюсь сам.

Все равно она меня выкупала.

Она сделала мне маникюр. Она сделала мне педикюр. И осталась крайне недовольна состоянием ногтей на ногах. «Позорище» — вот самое мягкое выражение из тех, к которым она прибегла. Она подстригла мне волосы. Когда я поинтересовался бритвенными лезвиями, она подвела меня к шкафчику в ванной, где лежало восемь или девять различных инструментов для борьбы с бородатостью.

— Рекомендую электрическую бритву с тремя плавающими головками, но если вы мне доверяете, можете убедиться, что я вполне компетентна и в обращении с вышедшей из моды опасной бритвой.

— Я ищу лезвие «Жиллет».

— Этой марки я не знаю, но тут есть новые модели безопасных бритв и соответствующие лезвия.

— Нет. Мне нужен мой сорт. Обоюдоострый. Из нержавейки.

— «Уилкинсоновский меч», обоюдоострый, вечный — подойдет?

— Возможно. Ох, вот и они! Нержавеющий «Жиллет» — покупаешь два, третий получаешь бесплатно.

— Отлично. Сейчас вас побрею.

— Нет, я сам.

Через полчаса я полусидел в кровати, вполне подготовленный к королевской брачной ночи, подложив под спину мягкие подушки. В желудке у меня покоился отличный дагвуд, [104] Маленький многослойный сандвич. в руке я держал «ночной колпак» — стаканчик с «Датским зомби». На мне была новехонькая шелковая пижама темно-бордового цвета с золотом. Пат сняла свой прозрачный пеньюар из голубого дыма, который носила все это время, исключая то, которое пошло на мое купание, и устроилась возле меня, поставив свою выпивку (гленливет со льдом) так, чтобы удобно было брать.

(Я сказал про себя: «Слушай, Марга, я это не выбирал. Тут всего одна кровать. Но кровать большая, а Пат вовсе не собирается ко мне прижиматься. Ты же не захотела бы, чтоб я вышвырнул ее отсюда, правда? Она очень славная, и мне не хотелось бы ранить ее чувства. Сейчас я выпью стаканчик и буду спать».)

Ну, сразу я не заснул. Пат вовсе не была настойчива, но очень охотно шла на сотрудничество. Я обнаружил, что одна часть моего мозга весьма интенсивно анализирует вопрос о том, что именно Пат может предложить (очень многое!), в то время как другая его часть объясняет Марге, что все это не серьезно, что я в эту девушку не влюблен, что я люблю ее — Маргу — и всегда буду любить… но я никак не мог уснуть и…

Потом мы немного поспали. Затем посмотрели программу голограмм, про которую Пат сказала, что она «довольно старомодная», и я узнал из этой программы такое, о чем я и не слыхивал, но тут же выяснилось, что Пат не только слыхала, но и может все показать и даже научить меня. Я умолк, чтобы объяснить Марге, что учусь для нашего общего с ней блага, после чего полностью отдался процессу обучения.

Потом мы опять подремали.

Прошло какое-то время, и Пат, потянувшись, похлопала меня по плечу.

— Повернись вот так, дорогой. Дай мне увидеть твое лицо. Так я и думала. Алек, я знаю, что ты несешь факел для своей возлюбленной. Вот почему я здесь — чтобы облегчить твою ношу. Но я ничего не смогу достигнуть, если ты тоже не будешь стараться. Что делала она для тебя такое, чего я не сделала или не смогла бы сделать? Может быть, она обладала этой легендарной левосторонней нарезкой? Или чем-то иным? Скажи, опиши мне. И я сделаю то же самое для тебя, или подделаю это, или добуду где-то на стороне. Пожалуйста, дорогой! Ты задеваешь мою профессиональную гордость.

— Да нет, ты все делаешь отлично. — Я погладил ее руку.

— Не уверена. Может быть, тебе нужно одновременно несколько девочек вроде меня, но отвечающих разным вкусам? Чтобы утонуть в девичьих буферах

— шоколадных, ванильных, клубничных, тутти-фрутти? Тутти-фрутти? Хм… может, ты хочешь «сандвич» а-ля Сан-Франциско? Или какую-нибудь другую особую забаву по образцам Содома и Гоморры? Есть у меня дружок из Беркли. Он… как бы это сказать… не совсем настоящий мужчина: у него весьма изысканное и игривое воображение. Мы с ним не раз отлично работали на пару. У него есть целый список ребят того же сорта. Он член обществ «Приспешники Эйлистера Кроули» и «Нероновы герои и ничтожества». Если хочешь поглядеть сцену свального греха, Дони и я можем представить ее в том виде, который тебе больше нравится, а Сан-Суси оркеструет его согласно твоим вкусам. Персидские сады, женское общежитие, турецкий гарем, барабаны джунглей с непристойными обрядами, женский монастырь… Монастырь… Я тебе говорила, чем я занималась при жизни?

— Я как-то не очень верю, что ты умерла.

— Конечно, умерла. Я же не бесовская подделка под женщину, я — человек. Уж не думаешь ли ты, что кто-то получит такую работу, как эта, не имея человеческого опыта? Нужно быть человеком до кончиков ногтей, чтобы доставить настоящее удовольствие своим мужским сородичам. Всякая болтовня насчет сексуальных сверхвозможностей всяких там суккубов [105] В средневековой демонологии — демоны женского пола, сожительстовавшие с мужчинами. — главным образом их собственное хвастовство. Я была монахиней, Алек, с юности и до самой смерти, и большую часть времени тратила на обучение грамматике и арифметике детей, которые вовсе не желали учиться.

Вскоре я поняла, что мое призвание на самом деле не является призванием. А вот чего я не знала, так это как мне от него отделаться. Поэтому никуда и не ушла. Просто в тридцать лет я узнала, как невообразимо горька моя ошибка; моя сексуальность окончательно созрела к тому времени. Я хочу сказать, что ожесточилась, святой Алек, и с каждым днем делалась все хуже.