Роберт Хайнлайн - Иов, или Осмеяние справедливости

— Да брось ты! Не нужна мне твоя душа. Сегодня спрос на души плохой; их слишком много, а качество сильно ухудшилось. Я могу за пятак купить их целый пучок, как редиску. Нет, они мне не нужны, я ими уже затоварился. Нет, святой Александр, мне нужны твои услуги. Твои профессиональные услуги.

(Тут я встревожился. Где здесь ловушка? Алекс, где-то тут заложена мина. Будь внимателен! Что он задумал?)

— Вам требуется мойщик посуды?

Он опять хмыкнул, это потянуло по шкале Рихтера на четыре целых и две десятых балла.

— Нет, нет, святой Александр. Мне требуются твои профессиональные услуги, а не та крайность, до которой тебе пришлось временно опуститься. Я хочу нанять тебя в качестве толкователя Евангелия и проповедника Библии. Я хочу, чтобы ты занимался христианским бизнесом так, как тебя учили. Тебе не придется добывать средства к жизни или ходить с подносом, собирая деньги на пропитание; зарплата будет хорошая, а дела — мало. Что скажешь?

— Скажу, что вы меня обманываете.

— А вот это уже нехорошо. Никаких фокусов, святой Александр! Ты волен молиться, как молился всегда, ограничений никаких! Твой титул будет «личный капеллан Сатаны и примас ада». Свое свободное время — хочешь много, хочешь — мало, это зависит от желания — ты можешь проводить, спасая погибшие души… тут их хватает. Насчет зарплаты ты можешь поторговаться, но она будет не меньше, чем получал папа Александр Шестой — самый знаменитый хапуга в истории. В общем, тебя не обжулят, обещаю. Что скажешь? Ну?

(Кто из нас спятил? Дьявол или я? Или мне снится один из тех кошмаров, которые преследуют меня последнее время?)

— Ваше величество, вы не упомянули ничего из того, что я хочу.

— Ах, вот как! Но деньги же всем нужны! А ты разорен, ты не можешь оставаться в своем роскошном «люксе» даже еще на одну ночь, если не подыщешь работу. — Он постучал пальцем по манускрипту. — Эта штука, может, когда-нибудь и принесет тебе доход. Но не скоро. Под нее я тебе в долг не дам ни гроша; ведь рукопись может оказаться и убыточной. В наши дни рынок завален всякими боевиками типа «Как я был пленником Князя зла».

— Ваше величество, вы прочли мои мемуары и знаете, что мне нужно.

— Да? Ну ка, назови.

— Вы знаете. Моя возлюбленная. Маргрета Свенсдаттер Гундерсон.

Он сделал вид, что удивился.

— Разве я не послал тебе записку насчет ее? Ее в аду нет.

Я почувствовал себя как пациент, который держался твердо, пока не принесли результаты биопсии… и не выдержал дурных новостей.

— Вы уверены?

— Конечно, уверен. Как ты думаешь, кто тут командует?

(Князь лжи. Князь лжи!)

— Но откуда такая уверенность? Я слышал, что тут учет поставлен скверно. Человек, говорят, может провести в аду годы, а вам по тем или иным причинам это остается неизвестным.

— Если ты слышал такое, то тебе солгали. Знаешь, если ты примешь мое предложение, то сможешь нанять самых лучших специалистов в истории, от Шерлока Холмса до Эдгара Гувера, и обыскать все закоулки ада. Впрочем, все равно даром выбросишь деньги на ветер: та, кого ты ищешь, вне моей юрисдикции. Я говорю тебе это со всей ответственностью.

Я колебался. Ад — огромная территория; я мог обыскивать его хоть всю вечность и все равно не найти Марги. Однако если денег — вагон (я-то понимал это лучше других), то трудное становится реальным, а невозможное — просто трудным.

И все же… Кое-что из того, что я делал как заместитель исполнительного директора ЦОБ, можно было считать в известной мере сомнительным (сводить бюджетные концы с концами не так-то легко), но как рукоположенный священник я еще никогда не продавался врагу рода человеческого. Нашему извечному противнику. Как может священник Христа стать капелланом Сатаны? Марга, дорогая… я н е могу !

— Нет!

— Не слышу. Давай, я немного подслащу сделку. Прими мое предложение — и я навсегда приставлю к тебе своего лучшего женского агента — сестру Мэри-Патрисию. Она станет твоей рабыней — правда, с небольшой оговоркой: ты не станешь ее продавать. Однако можешь сдавать ее в аренду, если захочешь. Что ты скажешь теперь?

— Нет.

— Ну, брось, брось. Ты просил одну бабу, я тебе предлагаю другую, еще лучше. Не станешь же ты доказывать, что Пат тебе не угодишь — ты с ней неделями валялся в кровати. Хочешь, я прокручу тебе записи ваших стонов и вздохов?

— Ты грязный негодяй!

— Эй, эй, не годится оскорблять меня в моем собственном доме! Ты знаешь, и я знаю, и все знают, что между одной женщиной и другой разница невелика, если исключить вопрос о качестве стряпни. Я предлагаю тебе одну, которая чуть получше, взамен той, которую ты потерял. Да через год ты меня благодарить будешь! Через два — вообще не сможешь понять, с чего ты тут кобенился. Давай соглашайся, святой Александр. Это лучшее предложение, на которое ты можешь рассчитывать, ибо говорю тебе серьезно — той датской зомби, в которую ты влюбился и о которой ты просишь, в аду нет. Ну, так как?

— НЕТ!

Сатана побарабанил пальцами по подлокотнику кресла; он казался очень раздраженным.

— Это твое последнее слово?

— Да.

— Ну а допустим, я предложу тебе должность капеллана и в придачу твою замороженную деву?

— Вы же сказали, что ее нет в аду?

— Но я не говорил, что не знаю, где она.

— Вы ее можете доставить сюда?

— Отвечай на мой вопрос. Примешь ли ты обязанности моего капеллана, если в контракт будет внесен пункт, оговаривающий ее возвращение к тебе?

(Марга! Марга!)

— Нет.

Сатана громко приказал:

— Генерал-сержант, отпустите караул. А ты пойдешь со мной!

— НАПРАНАЛЕ-ВО!.. ШАГОМ МАРШ!

Сатана слез с трона и направился за него, не сказав мне больше ни слова. Мне пришлось поторопиться, чтобы успеть за его гигантскими шагами. Позади трона открывался темный туннель; тут мне пришлось бежать — казалось, еще мгновение — и он скроется из виду. Его силуэт внезапно как-то уменьшился, слабо вырисовываясь на фоне тусклого света в конце туннеля.

Я чуть не наступил ему на пятки. Он уходил вовсе не так быстро, как казалось; он просто менялся в размерах. Или это я менялся? И я и он уже были примерно одного роста. Я остановился как вкопанный, когда он подошел к двери в самом конце туннеля, которая слабо освещалась красноватым сиянием.

Сатана дотронулся до двери — наверху вспыхнул яркий желтый прожектор. Открылась дверная створка, и дьявол обернулся ко мне.

— Входи, Алек.

Сердце мое затрепетало, и я задохнулся.

— Джерри! Джерри Фарнсуорт!