Сергей Кусков - В тени пророчества

— Ну… — замялся я. — Хорошая область, на отшибе. И не Франция, и не Германия…

— Это точно! — она грустно вздохнула. Бередил ее старые раны?

— Ну, так что? Создали?

— Пытались. У них ничего не получилось. Церковь в те годы просто озверела. Контрреформация, слышал такое?

— Краем уха.

— А название «Католическая лига»?

Я хмыкнул. Нет, не слышал.

— Север империи оказался лютеранский. Юг — католический. Но немецкие князьки выторговали себе право устраивать на своей земле такую религию, какую захотят. По принципу: моя страна — моя религия. Но в Риме с реформацией не смирились и начали насильственным путем «возрождать» католицизм. Используя весь свой арсенал: интриги, шантаж, подлые убийства, подкуп, казни «еретиков». Всем на каждом углу мерещились иезуиты. Многие аристократы не знали, доживут ли до следующего дня.

— Так все запущено?

— Хуже! Они и правда были везде, эти иезуиты. Вот кто действительно создал самую мощную тайную организацию! Более того, на какое-то время возродилась инквизиция. Началась «охота на ведьм». Слышал про такое?

— Угу. Только в Америке…

— И в Америке тоже, но позже и по другим причинам. А у нас была борьба за власть на почве религии.

— А гугеноты?

— Кальвинисты не вписывались в установившуюся систему ни со стороны реформаторов, ни церкви. Лютеранские князья их не поддержали, а церковники задавили. Не сразу, со временем, но задавили, несмотря ни на что. Гугеноты остались, но организации не стало. Тем более, вскоре началась тридцатилетняя война, всем стало не до Эльзаса. А когда Ришелье пришел к власти, начал кальвинистов всячески прессовать. Он сумел захватить все их крепости в Аквитании, даже гордую непобедимую Ля-Рошель, державшуюся почти столетие. Несмотря на помощь кантонов и Англии. После чего грубо вытурил их всех из страны. Все несколько сот тысяч.

— А Эльзас он как, независимым был? Кому подчинялся?

Бесенок устало фыркнула. Тема явно была не по душе.

— Да зачем тебе все это? В книжке почитай!

— Ну не будь занудой! В книжках не так интересно. Да и нет такого, одни общие фразы. А в нэте искать долго.

— Хорошо. — Вздохнула она — Эльзас вроде как был независимым. Только хозяйничали там австрийцы. И церковники. Фамилия Габсбурги тебе о чем-нибудь говорит?

Я кивнул. Последняя династия императоров Священной Империи.

— Так вот, а французские короли, после столетней войны начавшие собирать все франкоговорящие земли, долго облизывались на эту не бедную, в общем, землю. Но Эльзас — часть Священной Римской Империи, это означало, что для его обладания надо воевать с Австрией, Испанией, возможно, Польшей, и конечно же Англией, везде сующей свой нос, как сейчас Америка. А последнее столетие Францию раздирали гражданские войны, так что ни о каких захватах речи не было. Потом, я говорила, началась тридцатилетняя война, в которой австрийцам переломили хребет. А заодно, всему католическому югу империи. Французам достались южные и центральные области Эльзаса. Вскоре, через время, они захватили и Страсбург. Самым что ни на есть нелегитимным образом, но на тот момент им было уже пофиг, они стали самой сильной державой Европы.

— А потом?

— Что потом? Немцы считают Эльзас исконно своей землей, хоть там живут французы. Оттяпали его после образования Германской Империи, второго рейха…

— После Франко-Прусской войны что ли?

— Вроде того. Потом французы его вернули. Уже в двадцатом веке, после первой мировой. Вот и вся история!

Я шел, переваривая. Мои видения полностью вписывались в то, что говорила бесенок. Я видел, что разговор ей не приятен, но чувствовал, что должен выяснить ВСЕ, что касается них. Чтоб быть полностью уверенным, показываемое мне — правда, а не ловкая подстройка, «фильм».

— Эльвир, а кто такой сэр Джонатан Гордон?

Бесенок неожиданно прыгнула на меня, припечатав к дереву (в подпространстве многие деревья, особенно толстые, были непроницаемы). Пентаграмма ее загорелась синим светом, глаза налились алым пламенем бешенства.

— ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ ПРО ЭЛЬЗАС? КТО ТЕБЕ РАССКАЗАЛ ПРО ГОРДОНА?

Она пылала гневом, бешенством, горела в нем, если в бешенстве вообще можно гореть. Дух перехватило. На меня дохнуло каким-то странным ветром: черным, сухим, испепеляющим, полным горечи и безысходности.

«Ветер ада…» — пронеслось в голове.

Глаза ее загорелись, и сквозь радужную оболочку я вновь увидел адское безбрежное пламя, пронизывающее силой и мощью. Подлый липкий страх сковал мозг, футболка прилипла к спине. И это в Тени, подпространстве!

Я попытался выйти в обычный мир, чтобы быть вне ее досягаемости, но что-то оборвалось. Руки, схватившие за грудки, не давали сделать этого, напрочь отрезая от внешнего мира. Вот тут мне стало поистине страшно!

Девочка? Подросток-балагур и приколист, в шутку ли, нет ли, пытающаяся меня соблазнить? Да это же ДЕМОН, Мишутка! А ты забыл об этом. Хотя давал слово этого не делать…

— Спокойно, подруга! Руки убери! — раздался мягкий и властный голос у Эльвиры за спиной. Та резко отпрыгнула в сторону и произошло… Не знаю, как это правильнее описать. Если чисто технически — в ее руке появилась штуковина, которая полыхнула красно-оранжевым, осветив все вокруг на добрых двадцать метров. Если же эмоционально…

А если эмоционально, в ее руке неожиданно появился меч. Большой и красивый полуторник с шикарным эфесом. И этот меч… Нет, даже не светился. Он горел! Именно, горел красно-оранжевым пламенем. У меня был такой в линейке, у моей эльфийки, только синий. Но в игре он просто светился, а тут…

Вокруг меча во все стороны расходились волнами эмоции. Эмоции страха, боли и страдания. Безысходность жизни, конец которой предрешен. Безысходность существования. Боль утраты. Просто боль… Люди вокруг, хоть и не видели нас, но шарахнулись во все стороны. Хорошо, что вечер, стемнело, и их было не много, компашка из троих чуваков с гитарой, да парочка влюбленных. Но они отпрыгнули прочь, как будто за ними кто-то гнался, а отбежав на те самые двадцать метров, стали оглядываться, не понимая, что их так могло напугать.

— Что, курица? В игры играете? Поиграем по крупному?

— Успокойся, не дури. — в руках у Консуэлы появился такой же меч, только светящийся… Пардон, горящий в бело-голубом чистом пламени. Казалось, что эти клинки сами состоят из пламени, но одновременно с этим, сгорают в собственном огне. Я стоял завороженный, не в силах оторвать глаза от такой красотищи.

— Что еще вы ему натрепали?

— Не дури, девчонка! Если бы мы хотели, сделали бы иначе, по-другому.

— Я не верю тебе, пернатая. Я вообще вам не верю.

— Это твое право. Но советую тебе успокоиться и взять себя в руки. А то как ребенок! Железяками размахиваешь! Глупо!