Ярослав Коваль - Под сенью короны

Но и потому, что в Империи принято ощущать армейскую дисциплину как органичную и неотъемлемую часть личного мировоззрения.

То бишь желание не выглядеть в чужих глазах самонадеянным дуболомом меркнет по сравнению с опасением показаться прирождённым мерзавцем и подлецом. А такое впечатление о себе запросто можно создать в глазах истинных имперцев, стоит лишь слегка отступить от определённой «генеральной линии» поведения, предписываемой офицеру или там солдату. Для них человек, хотя бы на словах пренебрегающий своим долгом, уже вызывает огромные подозрения. Он, уж наверное, является средоточием всех возможных пороков, и от такого лучше держаться подальше.

Скромные пологие горы развернулись перед нами, едва только лес выпустил отряд из своих объятий. По сравнению с мощным массивом, преграждавшим путь в Хрустальную провинцию — так, не горы, а высокие холмы. Показался и форт. Любому моему соотечественнику хватило бы одного взгляда на его размеры, чтоб выдать: «Ну и громадина!» Имперцу же и стены представлялись хилыми, и башни приземистыми, и всё остальное — каким-то скудным. Устаревшим. Никаким. Может, именно на подобном впечатлении и была основана уверенность командования, что форт без проблем удастся захватить вот прямо сейчас, прямо с ходу.

Да что уж там придираться… На моём собственном счету, да в придачу ещё на моей памяти уже куча взятых с налёта крепостей, длительной осады я так ни разу и не увидел. Может, в нынешней ситуации тоже что-нибудь такое задумано. Хитрое и заковыристое. Крайне неожиданное для защитников форта. Посмотрим.

Правда, из того, что предстало моему взгляду, можно было сделать вывод, что форт штурмуется вполне традиционно. Издали слышны были крики, видны вспышки — магия, если не ошибаюсь — и движение на стенах. В магическом мире, собственно, осады по логике их организации не сильно отличались от осад в технологических мирах. Просто инструмент применялся специфический, и противостояли ему аналогичные системы и приёмы защиты. Всё было продумано и отлажено, обмен ударами мог продолжаться долго — пока не иссякнут терпение или энергия.

Дорога, к счастью, привольно протянулась по предгорью, почти отовсюду форт был виден лучше не надо. Похоже, полным ходом шёл обстрел, а вот там с краешка бойцы пытались подняться на стену, видимо, надеясь закрепиться в башне — логичная и понятная последовательность действий. Поглядывая в ту сторону, я спокойно держался в середине отряда, пока не получил просьбу представиться для доклада. Поторопил пластуна, чтоб оказаться в первых рядах арьергарда, который уже подошёл к палаточному лагерю, разбитому у подножия горы. Любопытно, кому я понадобился прямо здесь и сейчас?

Меня ждал офицер в форме и знаках различия Генерального штаба, но сам по себе мне не известный. Его сопровождающих я тоже видел в первый раз. Офицер смотрел без выражения, говорил ровно, но в этом отсутствии каких-либо интонаций и оттенков читалась явная неприязнь. И потому я без труда догадался, что он — человек нового Главнокомандующего, и с ним ухо надо держать востро.

— Отряды стремительного реагирования задержались. В чём дело?

— Возникли определённого рода сложности.

— В чём их суть?

Я слегка прищурился и положил руку на сумку, где в числе прочего хранились и листы последнего приказа.

— Не помню, что господин офицер демонстрировал мне свою печать. Прошу дозволения взглянуть.

— Я курирую мероприятия по захвату Каириса. Твой отряд поступает в моё распоряжение.

— Могу взглянуть на приказ?

— Разумеется, — мне был предъявлен каллиграфически исписанный лист с оттисками печатей в два ряда, а следом — личная печать моего собеседника. Я внимательно изучил оттиски и вернул лист.

— Прекрасно. Но, если верно помню, на листе приказа, отданного мне перед выступлением на Ачейю, оттиска печати господина офицера не было. Потому на вопросы, связанные с операцией по захвату Ачейского замка, я отвечать не стану.

Угол рта у него дрогнул, взгляд налился холодом, но возникшая одновременно с тем неуверенность дала мне понять, что этот человек нового Главнокомандующего не слишком-то опытен в общении с военными. Он явно будет настаивать, но моё сопротивление для него само по себе аргумент. Встретив мою твёрдость, парень и в самом деле может усомниться, имеет ли он право чего-то требовать. К тому же я точно знаю, на что именно он вправе рассчитывать в этом споре, что придаёт уверенности моему упрямству.

— Твои отряды отданы под моё начало. И ты обязан выполнять мои приказы.

— Жду приказа.

— Отвечай на заданный вопрос!

— Жду приказа, имеющего отношение к Каирису, и только к нему, разумеется. В соответствии с уставом.

Мы с полминуты мерились взглядами, словно намеревались на этом «оружии» сойтись врукопашную.

— Полагаю, последствия неподчинения чужака мало пугают? — процедил офицер сквозь зубы.

— Командир может обратиться к моему начальству с претензией. — Я старался быть воплощением вежливости.

Яд полнил эту вежливость, но меня обуял демон лихости. Море по колено, горы по плечо — чем можно было объяснить подобную самоуверенность?

Не только ведь ощущением своей правоты и привычкой всегда чувствовать над собой покровительство Аштии, но и недостатком знаний, пожалуй. Я ведь не представлял себе, какие именно неприятности способен устроить мне этот человек. Один из прутиков новой метлы.

— Задача твоего подразделения — захват трёх надскальных башен. Выполнять!

— Кому под надзор передать пленниц?

— Вот об этом и следовало говорить в ответ на вопрос об Ачейе! — рявкнул он на меня.

Сам же себя высек. Я лишь усмехнулся. «Как спросил — так и было отвечено, штатный телепат в отпуске». Но вслух всего этого, конечно, не произнёс. Да и зачем. По лицу собеседника я понял, что надежду на его расположение, если таковая и была, потерял прочно и навсегда. Не то чтобы меня интересовало это самое расположение — в гробу я его видел. Но вот интересно, распространится ли неприязнь к моей особе на моих людей? Они-то ни сном ни духом, может, предпочли бы обойтись без моего хамства и моего стремления покачать права.

— Пленниц немедленно передать моему представителю, — и последовал жест в сторону одного из сопровождающих.

— Слушаю.

Я рад был скинуть с плеч эту заботу. Теперь любые проблемы, связанные с четырьмя родовитыми дамами: истерики, побеги, нездоровье, самоубийство, да мало ли что — переставали входить в сферу моей ответственности. Пусть другие отдуваются. Вот эти, которые сейчас развернулись ко мне спинами и шествовали в глубь лагеря, не озаботив себя ни ввести меня в курс дела, ни познакомить с другими командирами, ведающими осадой.