Ярослав Коваль - Под сенью короны

Но вон читаются извилистые широкие полосы, более тёмные, следы потревоженного праха. Такие может оставить только свободно развевающийся длинный подол. Плащ подобного следа не оставит, да и поди найди чудака, таскающего плащ длиною в пол. Это след женского одеяния, вне всяких сомнений.

Спалилась девчонка. Во-первых, это она, во-вторых — побежала направо, теперь вижу.

— Гляньте, — я кивнул на пол. — Вот туда.

— Командир собирается преследовать сам? — уточнила бывшая гладиаторша.

— Вместе с вами, разумеется. Вперёд и побойчее. Не тратим время на болтовню.

Сапоги глухо топотали по каменному полу. Я мчался, радуясь тому, что ни намёка на усталость не отягощало тело. Каждую минуту я готовился увидеть в темноте подметающий воздух хвост женского подола. Но впереди была пустота и темнота, толчками отступавшая под напором магического света. Коридор то расширялся, то незначительно сужался, пару раз открывались боковые проходы, но, изучив их, мы убеждались, что девчонка продолжала путь по прямой.

Интересно, скала под замком и в самом деле источена ходами, как сыр — дырами? Забавно они тут хозяйство обустраивают. А что! Всегда найдётся где оборудовать винные погреба, где банки с солёными огурцами поставить, где сорганизовать камеры для врагов…

Очередной проход показался мне крупнее, чем прочие. Я сунулся туда, чтоб удостовериться, не свернула ли наша преследуемая, и замер перед чудовищными громадами демонических теней. Сперва мне показалось, что снова открылась «гармошка», и из темноты целят в меня жалами и когтями жуткие порождения иных миров, причём сразу огромным скопом. Лишь спустя пару минут я сумел сообразить, что тени неподвижны, не так уж велики и на опасных хищных демонов смахивают лишь с очень и очень большой натяжкой.

— Ездовые, — откомментировал один из бойцов. После чего, с беспокойством заглянув мне в лицо, спросил: — Что-то не так, командир?

— Всё так. Почудилось. Ездовые, говоришь? В анабиозе?

— По всему видно, что так.

— Значит, наша бойкая госпожа обзавелась средством передвижения. Как их разбудить? Кто знает?

— Я знаю, — сказала бывшая гладиаторша. — Сейчас… Командир думает преследовать девушку верхами?

— А как иначе? Она-то тут явно что-то взяла.

— Явно, командир. Иначе дверь не была бы открыта.

— Интересно, чего же не закрыла-то за собой…

— Так это отдельно возиться надо. Спешиваться, задерживаться. Видать, спешит, боится.

— Видимо, — проворчал я. — Тут логичнее было б, если б её мать когти рвала и уносила ноги без оглядки…

— Что, командир?

— Ничего.

Нервно притоптывая сапогом, я ждал, когда пробудят оставшихся ящеров (три штуки, но нести дополнительный груз способны, так что нам на пятерых хватит). Заодно, стараясь не слишком отвлекать спутников от работы, уточнил у них, могут ли они определить, сколько именно ящеров было взято. Сопровождает ли девицу хоть один боец? Или она собирается путешествовать в гордом одиночестве?

— По всему получается, что в одиночестве, командир.

— Есть женщины в имперских селениях… Не скудеет страна, как вижу, решительными дамочками!

Меня, конечно, не поняли, но как-то догадались, что шутка, потому дежурно поскалили зубы. Сложнее оказалось даже не пробудить ящеров, а оседлать их в полутьме, колеблемой нашими тенями. Тени заполняли пространство пещеры, которая из-за этого казалась тесной. Да ещё тварей следовало накормить. Оказывается, пробуждённым пресмыкающимся перед отправлением в путь обязательно задавали корму, и стандартной порции хватало им дней на пять.

— Госпожа Шехмин, получается, тоже на кормёжку время тратила?

— Видать, что так. Оттого, наверное, и поспешала.

— Припасы пропали?

— Трудно сказать, командир. Могла взять их не тут.

— Фураж?

— Фураж определённо кто-то трогал. Но взяла ли с собой или скормила на месте — едва ли можно разобрать. Мы же не знаем, сколько его было изначально.

— А разве это важно — взяла ли с собой?

— Отчасти и важно, командир. Вопрос в том, сколько поклажи приходится нести пластуну.

— Ерунда, парни. Девчонка намного легче любого из нас, особенно когда вы, парни, усядетесь по двое. Сколько бы фуража и других припасов она с собой ни прихватила, всё равно у красавицы будет большая фора. Давайте выводите тварей. Они слушаться-то будут?

— Куда денутся, — пробормотала гладиаторша, встряхивая уздой. Повинуясь её рукам, ящер поднял голову и посмотрел с укоризной. Впрочем, в свете магической лампы может почудиться что угодно. К тому же лампа уже выдыхается, скоро истает.

Интересно, как обходилась девчонка? Если она не врубила в подземелье свет, значит, либо орудовала на ощупь, что далеко выходит за пределы возможного, либо тащила светильник с собой. И продолжает тащить? Ведь штуковина нигде тут не валяется…

Пластуны весело зашлёпали лапами по каменному полу. У Шехмин Ачейи уже было время отойти далеко от замка. Мне, как командиру, ездовое пресмыкающееся, к счастью, досталось в полное распоряжение, спутники же теснились по двое. Темнота впереди, которую моё средство передвижения таранило от души, быстро поблёкла, открылся проём, слепяще-яркий, и такая же, как прежние, гостеприимно распахнутая створка. Вернее, уже не просто створка, а целая стена, вставшая перпендикулярно скале. Наверняка девушка воспользовалась магическим замк о м, иначе ей даже нечего было бы и мечтать о том, чтоб сдвинуть с места подобную махину!

Мы вырвались на простор, с трудом приходя в себя от шока, который испытали наши глаза. Какое-то время из-за потока слёз не получалось даже лес вокруг разглядеть. Прижимая к глазам рукав у запястья, где заканчивалась кольчужная рукавица, я терпеливо ждал, когда полосующая лицо боль станет терпимой. После чего аккуратно отодвинул промокшую от слёз ткань и осмотрелся.

— Итак, куда девушка могла направиться?

— Надо бы осмотреть тут всё, — в сомнении проговорил один из бойцов, чуть быстрее, чем я, привыкший к солнечному свету.

Вокруг густел лес. Всё тот же, что и с другого «входа» в замок. Тоже скалы, пышно поросшие травой, мхами, приземистыми деревцами, с трудом находящими, куда воткнуть свои корешки. Тоже кусты, тоже разлапистые веера растений, похожих на папоротник. По правую руку в этих веерах была промята длинная полоса, иссякавшая только метрах в двухстах от стоящей дыбом каменной дверной плиты. Собственно, дальше эти папоротники просто не росли.

— Да что искать-то? — я развернул ящера. — Вон куда надо.

Сперва было сомнение, конечно — не в том, куда именно направилась девушка, вырвавшись из подземелья, а куда она направит морду своего ящера после того, как покинет полосу примятых папоротников. Потом беспокойство поутихло. Густо обломанные на высоте человеческого роста веточки вполне ясно показывали, в каком направлении упорхнула птичка. А дальше начинались новые заросли разлапистых растений. И уж по ним её ящер прошёлся, как плуг по рыхлой пахотной земле.