Елена Звездная - Академия проклятий. Книга 4

— Поторопись, Риате, времени у меня действительно крайне мало.

Решив не обращать внимание на странности лорда директора школы Искусства Смерти, я бросила на ходу «Кошмарных, Ри», и, миновав приемную, вошла в свой кабинет. Искать сейф не стала — схему я запомнила наизусть, а вот расположение гномьего тайника нет. И сев на свое место, я привычно достала лист бумаги, перо, сменные грифели, чтобы мгновенно погрузиться в работу.

Половина листка была исчерчена, когда Эллохар неожиданно произнес:

— Ты расстроена.

Вскинув голову, только сейчас заметила, что он расположился напротив меня, и все время пока я работала, чуть склонив голову к левому плечу, пристально наблюдал.

— Почему вы так решили? — несколько удивленно спросила я.

Едва заметно ухмыльнувшись, магистр задумчиво произнес:

— Не отрицаешь, значит, я прав.

Мысленно помянув Бездну, я вернулась к чертежу, старательно игнорируя присутствие лорда Эллохара. Но он, судя по всему, более молчать не желал:

— Тьер?! Тьер, кто же еще. И чем многоуважаемый лорд обидел свою невесту на этот раз?

Вновь прервавшись, я, стараясь говорить спокойно, все же произнесла:

— Меня никто не обижал, лорд директор в том числе.

На магистра я не смотрела, вернувшись к вычерчиванию схемы. И тут прозвучало ленивое:

— Врешь ты, Риате, крайне неубедительно.

Рука дернулась, и на идеальном чертеже пришлось затирать кривую линию. Покончив с этим, я бросила взгляд на лорда Эллохара и все же высказалась:

— С лордом Тьером мы разберемся сами и… без вашего вина!

На тонких губах появилась совсем уж издевательская ухмылка, и мне с намеком сообщили:

— У меня очень обширная винная коллекция, как говорится — на любой вкус и… случай.

Решив не отвечать, я просто вернулась к работе, стараясь больше не допускать помарок. Но это оказалось не так-то просто.

— Прелесть моя, — магистр дождался моего возмущенного взгляда, и только после этого продолжил, — исключительно из несвойственного мне чувства заботы о ближнем — не зли Тьера. Он может пойти на уступки раз, второй, и даже третий, а потом воздаст за все сполна.

Сжав перо, я предельно вежливо ответила:

— Надеюсь, этим высказыванием, вы, как друг лорда Тьера, и ограничитесь.

И не дожидаясь очередной демонстрации полуиздевательской усмешки, я поторопилась завершить чертеж.

Вычертив последний символ, проверила всю схему и протянула лист магистру. Смерив меня странным взглядом, Эллохар взял пергамент, не глядя свернул, уместил во внутреннем кармане и поднялся, все так же не сводя с меня взгляда.

— Темнейших вам, — решила я попрощаться первая.

Укоризненно покачав головой, Эллохар шагнул к столу, и передо мной легла маленькая красная ниточка.

— Пусть будет у тебя, Риате, — с улыбкой сказали мне, — конфликт с нападением на лорд-харга Норга почти улажен, переговоры по брачному договору вновь возобновлены, полагаю, уже через два дня Тьер снова будет практически все время проводить во дворце, а количество твоих врагов все растет и растет. Не упрямься. Темных, прелесть моя.

Вспыхнуло синее пламя.

Испортив пол в моем кабинете, магистр Эллохар меня покинул.

Юрао, едва вошел, присоединился к скорбному разглядыванию опаленных досок.

— Счет ему выставить, что ли? — задумчиво произнес дроу.

— Эллохару? — удивленно спросила я.

— Да, с этим типом лучше не связываться, — Юр весело посмотрел на меня, — ну, рассказывай.

— У тебя конспекты по криминалистике есть? — решила я сразу перейти к важному.

— Будут, — с некоторой заминкой ответил дроу. — Нужны?

— Очень.

— Тогда точно будут. Тебе помощь в подготовке к экзамену понадобится?

— Диплом тоже пишу у Окено, — поморщившись, сообщила напарнику.

— Ри припашем, — мгновенно нашел решение Юрао. — Определяйся с темой, бери список литературы, потом засадим Риаю за работу, а уже с написанием помогу тебе.

— Пасиба! — даже дышать легче стало. — Что там у нас из срочного?

Дело номер один. То самое с кражей драгоценностей.

Мы сидели в уютной гостиной дома на пятой Мертвецкой, и, попивая чай, слушали рассказ почтенного мастера — стекольщика Ойоко. В гостиной, наполненной бликами переливающихся стеклянных статуэток, тихо потрескивали дрова в камине, щелкал клювом ручной ворон и царил аромат свежих булочек.

— Жена моя, Бездна ей тьмою, гномиха была мудрая, рачительная хозяйка и… — тут мастер Ойоко вдруг смутился, бросив взгляд на портрет той самой гномихи.

Госпожа Ойоко красовалась на стене в полный рост — мощная, крепкая, плечистая, с двумя перевитыми жемчугом косами, переброшенными на выдающуюся грудь, суровыми сведенными вместе бровями и оскалом, который, видимо, должен был изображать улыбку. Так что не произнесенное мастером стекольщиком мы поняли и без слов.

— Да-да, — отозвался Юрао, — и что дальше?

— Супруга моя, была… — гном вновь запнулся.

Открылась дверь, вошла гномиха средних лет, приветливо улыбнулась нам, с безграничной нежностью улыбнулась мастеру стекольщику, затем сноровисто расставила тарелку с булочками, масло, джем и мед. И все это с улыбкой, легко, радостно, светло как-то. Замечаю взгляд, которым почтенный гном смотрит на свою… домработницу, похоже, и сразу ясно какие светлые между этими двумя чувства.

Юрао неожиданно дернул за рукав, и едва я на него взглянула, кивнул в сторону портрета — да, различие в отношении мастера-стекольщика к этим двум гномихам налицо.

— Так вы вдовец уже сколько, год? — начал Юрао.

— Ддва года, — запинаясь ответил гном.

Домработница помрачнела и поспешила уйти.

— А, зачем, напомните, вам так необходимы пропавшие драгоценности? — дроу пристально смотрел на мастера стекольщика.

Гном смутился, бросил взгляд на закрывшуюся после гномихи дверь и туманно ответил:

— По личным причинам.

Дальнейшее поведение Юрао меня откровенно удивило:

— Да брось! — дроу громко и неуважительно хмыкнул. — Заливай долговязым, а мне тут сказки не рассказывай, я свой.

«Долговязые»? «Свой»? Или я чего-то не понимаю, или Юрао упускает тот факт, что гном ему по грудь в лучшем случае. Но дальше в том же духе:

— Гнобила тебя, змеюка подколодная? Житья не давала, все дело в свои руки взяла, а как пришло время в Бездну прогуляться, так и свадебные драгоценности припрятала, хотела, чтоб ты и после ее смерти страдал, раз при жизни не загнобила?

Мастер стекольщик побледнел, покраснел, побледнел снова, косо взглянул в мою сторону:

— Своя, — решил пояснить Юрао, — к тому же мы связаны договором о неразглашении, так что, почтенный мастер Ойоко, все рассказанное вами здесь и останется.

Такой резкий переход от панибратства к вновь деловому тону и меня заставил растеряться, что уж говорить о гноме. Гном, морально подавленный и вконец сдавшийся, начал рассказывать: