Дмитрий Трояновский - Наследница проклятого рода. Книга I

Луна вышла из-за туч и путникам открылась широкая равнина и холм впереди. На нем расположился прекрасный белокаменный замок.

— Дальше я пойду сама, — сказала Эльдимена. — Надеюсь, мы еще увидимся… Маглинус, — с этими словами она поцеловала его и побежала к воротам замка.

Рыцарь еще долго стоял, не шелохнувшись.

Битва в городе, по которому бродили выпущенные на свободу чудища, продолжалась еще много часов. Некоторых из этих тварей ловили и водворяли в клетки, большинство просто уничтожали. Люди тоже несли большие потери — немало народу погибло и было ранено в ту роковую ночь. Гости из разных городов, особенно Кронемуса, все как могли, старались помочь магам и воинам Меланрота. Люди Таламанда в ту ночь потеряли пятерых убитыми, еще человек двадцать были ранены.

Светало. У всех подкашивались ноги. Монстры стали попадаться все реже и реже. Участники событий собрались на главной площади.

Прибыли Флоритэйл, граф фон Зюйденкост и Сэлоринд. Маги и военные, руководившие отрядами в разных концах города, докладывали о своих успехах и потерях. Все уже намеревались разойтись, когда на площадь выбежала группа крайне взволнованных волшебников. Они окружили Флоритэйла и принялись что-то наперебой рассказывать ему. Канцлер несколько раз кивнул и потом жестом попросил у собравшихся тишины. После этого один из пришедших взобрался на возвышение и развернул кусок лилового плаща, на котором был изображен какой-то герб.

— Это мы нашли у дверей зверинца. Клочок одежды кого-то, кто, видимо, и сделал это черное дело. Пусть наши друзья из Кронемуса скажут — чье это? Золотой лев на красном поле — это ведь их герб, если не ошибаюсь?

Посланники, которых на площади в тот момент было человек двадцать, переглянулись. Маг и его спутники подошли, чтобы показать свою находку поближе.

— Помнишь, как мы позапрошлой зимой нашли кусок плаща Маглинуса на дереве? — спросил Вангерт у Эстальда.

— Да, этого не забудешь… О, нет!

— Что?

— Это же мой! — прошептал Эстальд.

Тут маги Меланрота приблизились к Эстальду и, внимательно оглядев его, приложили обрывок к краю его мантии. Он подошел и по цвету и по форме.

Все вокруг уставились на Эстальда.

— Неужели вы на самом деле думаете, что это сделал я? — спросил он дрогнувшим голосом. — Я ведь до сих пор даже не знаю, где находится ваш зверинец, а это тряпка оторвалась еще вчера во время суматохи с Душепожирающим зельем!

Но его не слушали. Кто-то из местных магов уже вцепился ему в руку, видимо опасаясь, что Эстальд сумеет воспользоваться своей волшебной палочкой.

Вангерт бросился было на помощь другу, но неожиданно почувствовал, как его колени сжало ледяными тисками. Не сумев сделать и шага, он упал — видимо, кто-то из конвоиров заклятьем приморозил его ноги к земле. Как назло рядом не оказалось Таламанда, и на глазах у кричавшего от бессилия Вангерта и ничего не понимающих Посланников, Эстальда уволокли прочь.

До казни осталось два дня. Изредка, когда стражник отходил, Флиаманта переговаривалась сквозь решетку с Агмериусом Тильнорием. Дважды в день стража приносила еду, но девушка далеко не всегда к ней притрагивалась. Судя по всему, где-то рядом находилась камера пыток — и днем и ночью до ушей Флиаманты то и дело долетали душераздирающие крики и мольбы, чаще о смерти, чем о пощаде. О том, какие ужасы творятся за стеной, пленница только догадывалась.

Наступило раннее утро. Девушка очень долго, не отрываясь смотрела на светлеющее небо. Даже сквозь узкое зарешеченное окошко было видно, как прекрасен рассвет… Их осталось в ее жизни еще два…

Как вдруг кто-то снаружи загородил окно. Через мгновение между прутьями опустился на веревочке маленький узелок. Флиаманта схватила его и отвязала. Веревочка скользнула назад, после чего снаружи послышались торопливые шаги. Девушка развернула узелок. Там оказалась острая металлическая пилка и записка, в спешке начертанная на клочке пергамента.

«Не теряйте надежду, — гласила она. — Грядет восстание, и скоро город будет свободен. Мы роем подкоп под общую камеру, а вам передаем этот инструмент».

Тут послышался лязг засовов — пленнице несли завтрак — кусок хлеба и воду. Флиаманта еле успела изорвать записку на мелкие кусочки и спрятать мешочек.

На этот раз прямо-таки с удовольствием съела скудный паек.

— Что, решила устроить прощальный пир? — издевательски спросил один из стражников, но девушка не обратила внимания на колкость.

Охрана ушла, воительница достала пилку и принялась за дело. Пилить цепь, которой были скованы собственные руки, было непросто, к тому же через решетку, стоявшую вместо двери, было все видно и слышно, и девушке приходилось то и дело прекращать работу, когда шаги патрулировавших коридор воинов начинали приближаться к ее камере. Один раз Тильнорий, увидев, чем девушка занимается, хотел ей что-то сказать, но она приложила палец к губам.

Прошло несколько часов. Руки слушались плохо, пилка неоднократно падала на пол, один раз звон привлек охрану, но ничего подозрительного стражники, к счастью, не заметили. Флиаманта не забывала сдувать образовывающуюся на полу кучку серебристых опилок. Когда был принесен ужин, измотанная пленница смотрела на своих тюремщиков чуть ли не с благодарностью. Оставшись одна, она снова продолжила работу, хотя пальцы онемели совершенно. В прошлые ночи девушка не могла заснуть, но на этот раз ей пришлось бороться еще и со сном.

Под утро она сильно порезалась. К счастью, охранники, пришедшие с завтраком, не заметили кровь на ее лохмотьях. Так или иначе, ближе к вечеру последнего дня перед казнью одно из звеньев цепи, которой были скованы руки, сдерживалось лишь тончайшей перемычкой, которую можно было легко разорвать.

Но тут девушка поняла: делать этого сейчас нельзя — ведь скоро стража должна принести ужин, а ноги все еще в кандалах, которые она и не начинала пилить. За вторую цепь она принялась с удвоенной силой, но тем не менее, к ужину продвинулась весьма незначительно — высвободить ноги было пока невозможно, что делало положение отчаянным.

Ночь стала одним сплошным кошмаром, в основном из-за того, что время понеслось с какой-то невероятной скоростью — стемнело мгновенно, а луна стала меркнуть, едва успев взойти. Руки были изрезаны, она уже не обращала внимания на капающую с пальцев кровь, продолжая упорно пилить свои оковы. Небо начало сереть, как вдруг камеру заполнил странный, возникший из ниоткуда туман, поглотивший все вокруг. Еще миг — и девушка, сама не понимая этого, заснула.

Ее оковы исчезли, растворились и стены темницы — вокруг осталась одна лишь кромешная тьма. И вдруг перед ней возник человек, а впрочем, человек ли? Девушка видела лишь очертания фигуры, а лицо незнакомца скрывала тень.