Дмитрий Трояновский - Наследница проклятого рода. Книга I

Чтение обвинения затянулось. Большинство из того, что в нем было, являлось полной выдумкой, некоторые из описанных событий и вправду происходили, но Флиаманта отношения к ним не имела. И, конечно, суд припомнил огромное количество поступков, которые она действительно совершила, но которые раньше и преступлениями-то не считались, а некоторые из них, напротив, называли подвигами. Как, например, уничтожение трех злодеев, напавших в лесу на ее младших сестер и брата.

— Ею совершено еще немало страшных, низких и порочных дел самого различного рода. О некоторых из них даже рассказывать стыдно, — наконец закончил судья.

— Стыдливость новой власти впечатляет, — добавила Флиаманта.

— Обвиняемая, признаете ли вы себя виновной во всех этих злодеяниях? — грозно спросил судья.

— Скажу честно, очень много нового о своей жизни узнала, — ответила девушка. — Но такие вещи, как победа над этим грязным убийцей Мальфарусом отрицать будет глупо.

— Сожалеете ли вы о содеянном?

— Да черта с два!

— Что вы можете сказать в свое оправдание?

— Только то, что вы все — мерзавцы.

— Итак, Флиаманта Гладсхейм признается виновной во всех вышеуказанных преступлениях и приговаривается к смертной казни через отсечение головы тупым топором! Приговор будет приведен в исполнение на рассвете 4 августа сего года! До наступления возмездия преступница будет содержаться в самой надежной темнице Орадейна! — закончил судья. Зал встретил решение продолжительными аплодисментами.

— Ах да, — вдруг вспомнил он. — Мы забыли про традиции — осужденная имеет право на последнее слово! Посмотрим, что эта девка нам скажет… — и он гнусно рассмеялся.

Флиаманта гордо выпрямилась, хотя тяжелые цепи причинили ей боль. Похоже, многие вокруг были восхищены ее красотой. Вновь обведя гневным взглядом весь зал, она заговорила:

— Знаю, вы хотите услышать от меня слова раскаяния и мольбы о пощаде, но вы зря надеетесь на это! Тираны, угнетатели и палачи! Вы — жалкие трусы! Скажите — будь у меня свобода и меч, у кого из вас хватило бы отваги сразиться со мной? Вы отгородились от народа стенами своих цитаделей, тюрем и щитами наемников. Но вы не сможете поставить на колени ни меня, ни других жителей свободного Орадейна!

— Ну а ты сама встанешь перед нами на колени, если за это мы сохраним тебе жизнь? — спросил судья. — Да еще наградим?

— Даже за вечную жизнь и все золото мира я этого не сделаю! Вы можете казнить меня, но не заставите склониться перед вами, палачи! Запомните, придет час возмездия, и ничто не спасет вас от гнева народа, падут стены ваших темниц и крепостей, и вы будете проклинать день, когда захватили власть в Орадейне! — она закончила свою речь в гробовой тишине.

— Ладно, поболтали, и хватит, — раздраженно сказал судья. — Увести ее с глаз долой!

Пленницу снова взяли на цепь. На этот раз ее отконвоировали в другую камеру, расположенную глубоко под землей. Вместо двери была решетка из прутьев толщиной в руку. Было очень темно — горел лишь один факел в начале коридора. Со стен сочилась вода. Ее заперли на тяжеленный замок.

Когда стражник отошел, Флиаманта сумела разглядеть заключенного в такой же камере напротив. Высокий седой человек, прихрамывая, подошел к решетке. Это был Агмериус Тильнорий, который, как и Готфарус Милгрим, являлся одним из старейших и любимейших учителей школы.

— Здравствуй, Флиаманта, — прошептал он.

— Здравствуйте, сэр Тильнорий, — ответила девушка. — За что же вас сюда?

— Нечаянно я узнал про то, что Эгист Мальфарус задумал расправиться с моим соседом и предупредил его об опасности. В тот же день меня взяли. Я здесь уже целую неделю, а пятого августа меня казнят. А тебя-то, за что хотят убить, юная Флиаманта?

— Я остановила Мальфаруса. Он убил моего дядю Мерлагонда Гладсхейма и всю его семью. Но это было последнее его злодеяние. Моя казнь пройдет на день раньше вашей…

— Ты была моей лучшей ученицей, — прошептал Тильнорий. — Ничего не бойся. Помни — все, кто любит тебя, будут рядом в жизни и в смерти, — учитель хотел еще что-то добавить, но его прервал грубый голос стражника:

— А ну, замолчите оба, не то я заткну вам глотки!

И Флиаманта отодвинулась к дальней стене камеры. Ее положение казалось ей совершенно безвыходным, а гибель — неизбежной.

День прошел в многочисленных заботах. Посланники помогали Вестхиру и слугам приводить потрепанную гостиницу в порядок. Ее хозяин с утра был мрачен и раздражителен до тех пор, пока к дверям «Ведьмы» ни подъехал всадник, и со словами «граф фон Зюйденкост шлет вам золото на восстановление», передал мгновенно повеселевшему Вестхиру увесистый мешок.

На город спустилась ночь. Вангерт долго не мог заснуть, он все смотрел в окно и вслушивался в тишину. Вдруг он увидел что пламя на Башне Остристринора вспыхнуло ярче, чем обычно: если раньше оно казалось сигнальным костром, то теперь выглядело, как большой пожар. «По преданию это должно означать, — размышлял Вангерт, — что случилось нечто, приближающее наступление Последних Времен. Интересно бы узнать, что это за грозные события, и где они происходят?» С этими мыслями он глядел на далекое зарево до тех пор, пока ни забылся тревожным сном.

Ему снился родной город, но он был куда более мрачным, чем обычно. Люди казались напуганными, было темно, но ни у кого не было факелов, Вангерт пытался стучать в разные двери, но ему никто не отвечал…

— Подъем!!! — этот крик вдруг прорезал тишину, вырвав Вангерта из забытья.

Он резко встал. В этот момент в дверях появился крайне взволнованный Таламанд.

— Что случилось? — закричали все разом.

— Вооружайтесь! Тревога! Кто-то пробрался в местный зверинец и выпустил все его население на свободу! А там ведь была куча опасных тварей!

Схватив меч и рог, Вангерт выскочил на улицу. Он не без труда отыскал своих в большой толпе разбуженных постояльцев, собравшихся на площади перед гостиницей. Ветер пригнал облака, которые скрыли луну и звезды. По приказу Таламанда маги зажгли огни на палочках.

Неожиданно из темноты возникла фигура Серавира Флоритэйла.

— Понятия не имею, как такое могло случиться, — обеспокоено заговорил он. — Свидетели утверждают, что видели зверей разгуливающих на свободе еще часа три назад, но общую тревогу охрана объявила только недавно. И теперь этих тварей можно встретить повсюду. Говорят, что несколько человек уже покалечено… Тихо, — вдруг скомандовал он. — Вы слышите?

И, действительно, вскоре до слуха долетел приближающийся топот, и через несколько секунд из-за угла выскочило создание вроде кабана, но более крупное, покрытое длинной шерстью и с шестью ногами. Оно врезалось прямо в толпу, промчалось сквозь нее и зигзагами ринулось дальше вглубь лагеря. При этом оно проворно уклонилось от двух направленных ему вслед заклинаний — оба попали в соседний дом; послышался звон бьющегося стекла.