Елена Медникова - Два крыла. Русская фэнтези 2007

— Что я готов узнать? — встрепенулся юноша.

— Ему совсем не обязательно знать. — Мое раздражение растет. — Ему достаточно просто сделать. Даже не делать, а согласиться сделать.

— Нет, недотрога, я всегда уважал в тебе абсолютную честность. А поступить так значит всучить слепому кота в мешке. Еще неизвестно, как все пройдет и как для него все будет. Я взываю к твоему гуманизму и к твоей логике.

— Что? — Я не верила своим ушам. — Ты себя послушай. Что ты говоришь? Как ты говоришь? Ты нарушаешь все правила— ты взываешь к логике. Ты, воплощенный вкусовой рецептор, нервная клетка, ты…

— Вот только без оскорблений! Я просто предлагаю рассказать ему о правилах, и все. Если мы заключаем эту сделку, то пусть она хотя бы будет честной.

Sash хлопал глазами. Он хлопал бы и ушами, если бы мог. Еще он закрывал и открывал рот, словно собирался спросить что-то, но не успевал. А потом вдруг выдал:

— Вы — наркодилеры?

Мы снова переглянулись. В пылу спора мы совершенно забыли о том, что парень нас слышит. У моего друга было такое лицо, словно он вообще впервые видел говорящее существо. А я подумала: почему Sash так стандартно мыслит? Ну, какие мы наркодилеры! Скорее уж наркоманы, если ему близки подобные определения. Мы — зависимы, очень зависимы. Только он не догадывается, от чего, а рассказывать бесполезно.

— И этому существу ты хочешь объяснить правила?! И как ты это себе представляешь? — Мы не смотрели на юношу. Он от этого только больше прислушивался к разговору. — Нет, ты объясни мне: как конкретно ты это себе представляешь? Какими словами надо пользоваться?

— Я предельно просто себе представляю нашу беседу. «Привет — привет! Помнишь нас? Ты нам очень нужен. Скажи, кто из нас тебе больше нравится, с кем ты готов остаться. Мы поспорили на твою душу». И все.

— И все? Так и сделаем. Только он после этого просто не будет с нами разговаривать, как и те предыдущие! Тебя-то это устроит, а мне не все равно.

— Нет, подожди, мы предыдущим не объясняли! Даже не пытались.

— Точно! Они и без объяснений сваливали!

— Недотрога! Что за сленг?

Тут подал голос предмет нашего спора:

— Круто! Я словно в фильме Тарантино! В начале «Криминального чтива». Наконец-то со мной происходит что-то, о чем не стыдно рассказывать. Только я не понял: что вы там про душу.

Что и требовалось доказать. Я позвала официантку. Захотелось выпить.

— Нет, я понял, но не понял, кто из вас кто. Кто плохой? Кто хороший? Кто ангел, кто нет.

Мой большой друг с большим терпением и наивной верой в умственные способности человечества попробовал объяснять:

— Мы оба с неба. Но не изгнанные и не бывшие. По какой-то причине — у каждого она своя — мы находимся на земле. Для чего-то мы здесь. Так получилось, что она и я вместе. И тебе выпало сделать выбор, кто из нас тебе ближе. В канун Рождества решается вопрос, где мы проведем следующий год.

Шикарное объяснение. От него бедный мальчик заморочился еще больше и залпом выпил и мою текилу тоже. Конечно, он спросил: «А почему — я?»

— А почему — я?

Удивительно все же: люди задают вопросы о том, что нужно просто принимать, и верят в то, что легко объяснимо. Уповают на разум и логику, а сами не в состоянии разобраться в устройстве такой простой вещи, как вселенная. Разум, вера и чувства так странно намешаны в людском мире, что лучшей иллюстрацией этой смеси человеческого восприятия жизни, на мой взгляд, является маленький ребенок с легкой дощечкой в руках, барахтающийся в море. Малыш, схватившийся за кусок пенопласта втрое меньшего размера, чем нужно, но плывущий. Хрупкая синтетическая дощечка из сплющенных шариков — разум, море вокруг — чувства и ощущения. А плывет человечек, потому что верит. Верит, что его держит пенопласт. Верит, что в соленой воде легче держаться на плаву. Верит, что родители рядом. А на самом деле он просто еще не разучился, не забыл, как плавать. Верит не в то, что достойно веры, верит в какую-то примитивную ерунду, но верит!

Как волны только что придуманного моря, меня стали захлестывать эмоции. Я видела, мой большой друг, сидя напротив молодого человека на расстоянии вытянутой руки, отчаянно пытается ему объяснить то, что нельзя объяснить. Он, огромного роста, сильный и влюбленный в весь этот мир детской любовью и в паренька как часть мира, встал на пенопластовую досточку логики, доступной Sashy, и барахтается что есть силы. Это выглядит комично, нелепо, неприлично. Логика — не его конек, не его территория. А юноша недоверчиво, а порой просто снисходительно глядел на все его попытки.

Я понимала и Sasha тоже. Он не мог поверить, он боялся за себя. Что будет с ним, если он протянет свою руку одному из нас? Что будет с ним, что произойдет с его жизнью? Он боялся перемен, подсознательно настраиваясь на худшее. Он готов пожертвовать неизвестными горизонтами, лишь бы не стали хуже известные. Он не мог оценить благородства этого нелепого на его взгляд поступка. В его глазах это в лучшем случае чудачество, развлечение, но скорее всего Опасность. Он думал только о себе.

Мне стало мучительно жалко двоих, сидящих рядом со мной. Может быть, я все же напилась, и причина эмоций — кактусовая водка с клубным смогом на закуску. Но мне захотелось вмешаться. Только как сделать, чтобы им обоим стало легче?

Бой часов, смикшированный с битом, вернул мне способность трезво мыслить.

Я совсем забыла: нужно продолжать.

— Перестань, — кричу я другу. — Не унижайся. Он не понимает тебя. Давай я попробую рассказать по-другому. Как раньше.

Sash смотрел на нас и ждал продолжения.

— Иначе не получится, — эхом ответил мой друг. Он сказал это мне или себе?

Sash смотрел на нас и ждал продолжения.

Что делают ангелы, когда идет снег? То же, что и всегда, — свою работу…

Что делают ангелы в снегопад, когда вся работа выполнена? Возвращаются.

…Он встретил ее сегодня во второй раз, когда проходил по скверу у метро «Войковская». Она сидела на лавочке, вся в снегу, и спала. Снежные хлопья тихо и осторожно укрывали ее плечи. «Зачем она заснула здесь?» — подумал прохожий и узнал ее по несуразности своего вопроса. Да, это была она. Как много лет назад, когда он впервые увидел ее, тогда молодую женщину, все его бестелесное в тот миг существо пронзило ощущение ее неуместности и незаконченности. Она не должна была быть там, где находилась, должна была быть другой. При первой их встрече он подумал: «Зачем меня сюда прислали? Она же здесь. Только где ее крылья?»

Оказалось, именно к ней он и был послан.

Крылья он потом все же у нее разглядел — тонкие крылья мотылька, летящего на огонь. У всех людей есть такие. Кто-то их чувствует, кто-то и не подозревает о них, кто-то их активно использует. «Дыханье жизни», — говорят про эти крылья. У ангелов они совсем другие: огромные, тяжелые, сильные. Если люди могут жить и не догадываться о мотыльковых парусах за спиной, то ангела без крыльев просто не существует. Крылья — для него все. Крылья и долг.