Ксюша Ангел - Исповедь пророчицы. Источник силы

Его зеркальные синие глаза смотрели на меня, и мне стало легче. Кто-то заботился о моих чувствах, возможно, неискренне, а чтобы получить мой голос, но Роланд проявлял участие, а мне было это так нужно сейчас.

– Ты вроде бы не так плох, – сказала я, вытирая слезы. – Что тебе сделал Влад?

– Я тебе обязательно расскажу, обещаю, но не здесь, не в подъезде, где за нами, скорее всего, уже наблюдают в глазки. Давай вернемся. Я понимаю, ты не очень хочешь видеть Фреда сейчас, но тебе некуда идти. Как, впрочем, и мне. Ты меня не знаешь, но если позволишь мне, я могу ночевать с тобой в одной комнате. Обещаю не приставать!

Я улыбнулась. Он был очень симпатичным парнем с красивейшей в мире улыбкой и ямочками на щеках.

– Ладно, – согласилась я. – Идем. Но с этим я не разговариваю!

– Да, я тоже.

И мы пошли наверх. Я хромала, подвернувшаяся нога немного болела, и Роланд поддержал меня за локоть. Я знала, что выгляжу, должно быть, очень жалко, но вздернула подбородок вверх и распрямила плечи. Я не позволю кому бы то ни было причинить мне боль. Хватит позволять им манипулировать собой! Войдя в квартиру, я прошла мимо Фредди, делая вид, что не замечаю его. Роланд проследовал за мной в комнату и захлопнул за нами дверь.

– Я люблю побрынчать по ночам, – сказал он мне, вынимая из чехла поистрепавшийся Fender. – Надеюсь, ты не против.

Я кивнула. Я уже любила этого парня.

– Сколько нас? – спросил Роланд Фреда на следующий день.

– Нас трое, возможно Кирилл, я поговорю с ним, – ответил Фред, – но не уверен, что смогу убедить его.

– Что случилось с твоим братом?

– Он очень изменился с вашей последней встречи, Роланд. Сейчас он не тот, что раньше, – Фред помолчал несколько секунд, а потом продолжил. – Он впустил нали.

– Да теперь это модно, как я посмотрю! Вермунд которого уже впустил? – Роланд помолчал немного. – И что теперь?

– Возможно, ты поговоришь с ним? Тебя-то он точно послушает.

– Даже если мы сманим его, то все равно не сможем преодолеть все препятствия. Лаура точно не пойдет против Вермунда. Итого нас четыре на четыре. Какой жрец дал вождю три голоса?

– Это было очень давно... И уже ничего не изменить… Я думаю, что смогу взять Лауру на себя, – произнес Фредди.

– А ты не переоцениваешь себя, дружище? Вряд ли она свернет с намеченной тропинки. Слишком долго она к этому шла!

– Поживем-увидим…

– Отлично! Только жить осталось пару дней. Я слышал, она возвращается из Европы на днях, – сказал Роланд.

Лицо Фредди стало задумчивым, словно он перенесся за сотни километров от нас.

– Эй, ты слышишь меня? Совет будет на этой неделе, скорее всего.

– Я знаю. Даже если нас будет поровну, мы сможем не присягать ему. Мы сможем выиграть время, чтобы придумать что-то еще…

– Звучит не очень убедительно, – пробурчал Роланд. – Твой план уже не выглядит так радужно. Возможно, есть еще какие-нибудь саки, о которых мы не знаем?

– Возможно, но я уверен, он тоже не в курсе. Где-то есть пророчица… – мечтательно произнес Фред.

– Если есть, – поправил его Роланд.

– Я уверен, что она есть.

Они еще о чем-то говорили, но я их уже не слушала. Я вспоминала тот волшебный вечер, когда Влад целовал меня на балконе, в своем особняке под теплым осенним небом. Я все еще не могла поверить в то, что сказал мне Фредди, не верила, что это правда. Я решила спросить Влада прямо, когда увижу. Он может соврать, но его лицо скажет мне правду. Мимику нельзя подделать – я пойму, пусть это будет лишь доля секунды.

Я вспомнила вкус его губ, и воспоминания о блаженстве на миг накрыли меня. Я жила ими целый миг. Это захватило меня, поработило.

Но прошло время. Все было, как в «Золушке» – карета превратилась в тыкву, кучер – в крысу, а принц – в стервятника.

Сказка закончилась, а жить я не умела. Никто не учил меня этому.

Но я была полна сил и надежд, я была молодой, а значит, беспечной. Эта беспечность помогла мне бороться, потому что я боролась за справедливость, в которую верила.

Роланд – единственный, кто был симпатичен мне в то время. Однако сплотила нас ненависть – мы ненавидели одного человека.

Влада.

Это чувство настолько сблизило нас, что мы стали друзьями. Но произошло это не сразу – сначала он ненавидел и меня. За то, что я не могла бороться с этим чувством, чувством этой чертовой любви, без которой можно реально смотреть на вещи и быть рациональной.

Роланд был настроен очень решительно, решительнее нас с Фредом вместе взятых. Его ненависть захватила его, больше ничего не имело значения, кроме слова «отомстить». Все было просто.

Пока моя любовь вновь не предала меня – я не смогла ему отказать.

Есть ли мораль в любви? Есть ли справедливость?

До сих пор я ищу ответы на эти вопросы. В самом чувстве я этих категорий не обнаружила. Не было сил бороться и сопротивляться. «Ка, как ветер…» [4] Фраза из романа американского писателя Стивена Кинга «Ветер сквозь замочную скважину» (англ. The Dark Tower: The Wind Through the Keyhole) Роман является частью цикла о Тёмной Башне. Сюжет романа падает на промежуток между четвёртой и пятой книгой цикла. Ка — центральное философское понятие в вымышленной вселенной Стивена Кинга «Тёмная Башня». Слово Высокого Слога, которое сложно перевести однозначно. Ка — нечто, подобное року западной философии и карме восточной, колесо судьбы, что превыше всего в мире — людей, богов и демонов. Понятие ка обычно для Гилеада, Срединного и Конечного миров, но в мирах, близких нашей реальности, его знают немногие. Отношение к ка двойственно. «Жадная, старая ка, как я тебя ненавижу!» — кричала возлюбленная Роланда Сюзан Дельгадо. Роланд идет по пути ка, что является, в общем-то и подвигом, и проклятием одновременно. Бороться с ка — дело безнадежное, но вызывающее восхищение. , - писал Стивен Кинг.

Кто виноват в том, что я его полюбила?

Кто виноват, что ему нужна была моя смерть?

Но мы всегда стояли друг за друга, не было в мире человека, который понимал бы меня лучше, чем Влад, но и не было человека, который пользовался бы этим искуснее.

Но Роланд ненавидел его примерно с такой же силой, с какой я любила.

Дело в том, что еще в юности с Роландом случилась большая нелепость – он влюбился. Девушка была милой и прелестной, она перечеркивала все эталоны красоты, ее улыбка была похожа на свет солнца, а голос – на звонкий горный ручеек. И имя звучало необычно и мило – Юлиана. Ему было семнадцать. Он был счастлив. У него была дама сердца и лучший друг.

Это было первое предательство в его жизни.

Боль, которую не забывают.

Она прижималась к нему, словно продажная девка, будто не было слов любви, не было прогулок при луне. Она прижималась к нему, а он был не против.

Его лучший друг.