Павел Буркин - Вернуться из смерти

Он не учёл только одного.

У откованных до Великой Ночи алебард имелось лишь остриё и одностороннее лезвие секиры. В те времена не было такой конницы, как алкские рыцари, и даже хвалёные вояки Оллога были лишь неслаженным ополчением профессионалов-одиночек. Но после Кровавых Топей старых алебард уже не хватало, чтобы противостоять рыцарям. В Верхнем Сколене придумали приваривать с обратной стороны обуха крюк, как у багра. Теперь можно стянуть рыцарей с краю строя на землю, а уж там пустить в ход цепы, кинжалы, копья - всё, что имеется под рукой. Нельзя сказать, что рыцари несли такие уж большие потери, но и в безопасности себя больше не чувствовали.

...Киос не успел по-настоящему широко размахнуться, зато его и не развернуло к противнику боком. Изо всех сил он дёрнул алебарду обратно, и оружие рванулось назад, неумолимо приближаясь крюком к лицу командира роты. Этот-то отточенный крюк и стал последним, что увидел правым глазом капитан. С мерзким хрустом железо вошло в глазницу, выдернулось, выплеснув за собой фонтан красных и белёсых брызг.

- С-свинья, - прохрипел, падая на колени и пытаясь зажать рану, капитан. Меч, уже вынесенный из ножен, бессильно зазвенел о каменный пол.

- Это вы, знатные, свиньи! - откладывая алебарду и подбирая капитанский меч, произнёс Киос. Подойдя к командиру роты, он занёс меч над головой умирающего. - Подставить всех хотели, твари...

Удар получился бесхитростным, как у какого-нибудь дровосека, и столь же сокрушительным: жутковатым мячом голова коменданта отлетела в сторону и покатилась по полу, оставляя кровавую дорожку. Не оглядываясь на два трупа, ставшие единственным результатом переговоров, Киос распахнул дверь и метнулся к казарме.

- Пора, Этьен! - на бегу крикнул он, надеясь, что предводитель заговора уже проснулся, разбуженный тревогой. Таиться больше не имело смысла.

Из казармы выскакивали полуодетые, ещё сонные солдаты. Где-то на втором этаже раздался звон мечей, крики, ставни узкого окна распахнулись, и оттуда вывалился хрипящий от боли десятник. Всё-таки высота не столь уж велика, он вскочил...

В этот момент из окна высунулся ствол джезайла, на его конце расцвёл пышный огненный цветок, и поднявшийся на ноги десятник рухнул, как от удара оглоблей.

- Где капитан, Киос? - поинтересовался высунувшийся из окна Этьен.

- Готов!

- Молодец! Поднимай своих - и бегом к арсеналу! А мы откроем ворота: похоже, ребятки Огга пошли на приступ...

Огг и Этьен встретились посреди крепостного двора. Прошло не больше получаса, а двор изменился неузнаваемо. Его покрыли тлеющие обломки, доски от разбитой взрывом гранаты телеги, брошенное оружие, которое, впрочем, уже собирали, особое внимание уделяя джезайлам и патронташам с пороховницами. Тела оставшихся верными непонятно кому солдат, а так же солдат-мятежников лежали густо, хоть и не сплошным ковром, и непросто было понять, кто дрался на чьей стороне.

Хоть и были растеряны катэси офицеры, но вояками они оказались лучше, чем подчинённые. Да и почти полная сотня солдат отказалась поддержать мятеж. Джезайлы с запасом пуль и пороха оказались у них под рукой, и ещё неизвестно, как бы всё обернулось, если б полусотне Киоса не удалось захватить арсенал. А уж когда повстанцы Огга, пробравшись через развалины и ворвавшись в открытые ворота, завязали бой во дворе, исход штурма оказался предрешён. Вопрос лишь во времени и потерях.

Видимо, это поняли и окружённые. Выпрыгивали из окон офицерской казармы, где только что укрепились, валом валили из распахнутой двери... А навстречу им уже бежали соединённые силы повстанцев извне и мятежных солдат. Столкнулись в смертельной, безумной круговерти схватки: одни стремились вырваться из военного городка, вторые - навалиться со всех сторон и раздавить дерзко сопротивляющееся каре. Шли в ход уже не мечи и джезайлы, а ножи, кастеты, кулаки, чуть ли не ногти и зубы...

Командиров - всех сотников и пятидесятников, и почти всех десятников - пришлось перебить. Здорово досталось той сотне, что не примкнула к восстанию - но там многие вовремя бросили оружие, и почти половина бывших соратников повстанцев, побитая и лишённая мечей, сейчас растаскивала мёртвые тела. Оба вождя недовольно хмурились: два отряда вместе потеряли не меньше сотни человек.

- Жаль, Катберта не сберегли, - когда Этьен закончил короткий доклад, произнёс Огг. - Он сам напросился говорить с комендантом, думал, сумеет предотвратить это...

- Мой человек там присутствовал, - виновато произнёс вожак солдат. - Да не успел помешать. Только и смог отомстить. Ладно, надо решать, что делать.

- Как что? Принимай под начало обе сотни, полусотню оставь тут, а остальные пойдут со мной. Надо помочь Гестану, его парни сейчас воюют с алками... Это ещё кто?

Через заваленный трупами крепостной дворик перебирался молодой парень в кожаной куртке с нашитыми на неё железными пластинами. Вооружён он был закинутым на плечо длинным копьём, зато без шлема и щита. Огг грозно надвинулся на бойца, умудрившегося разом нарушить все предписания устава.

- Я от Гестана, - парень явно ещё не отдышался от быстрого бега по городским улицам. - Военный городок мы заняли, но он пуст... Гонец от Морреста сообщает, что дворец взят, а Кард убит.

- Выходит, столица наша, - устало прошептал Огг, и только сейчас осознал, как он устал за эту сумасшедшую ночь.

- Выходит, что так, - кивнул Этьен. - Только, боюсь, это лишь начало.

Аллук встретил Амори холодным зимним дождём. Здесь, в самой южной точке Сэрхирга, зима была сущим наказанием, чем-то вроде начала месяца Улитки в Верхнем Сколене, но с непрерывными дождями и штормящим морем. Хорошо хоть, добротные корабли алкского флота способны выдержать любые шторма. Моряки не любят выходить в море с месяца Улитки по месяц Секиры, но от большой нужды - могут.

Впрочем, как ни странно, с погодой им повезло. Всего два настоящих шторма, и оба раза флот в этот раз оказался неподалёку от спокойной гавани. Первый раз - возле Хэйгара, и на сей раз пираты не рискнули сражаться. Напротив, похоже, в Сколене разочаровались и они, и когда Амори предложил забыть былое, его войско стало больше на три восьмёрки кораблей и полтысячи отчаянных сорвиголов.

"Надеюсь, они не подведут, - думал Амори, ступая на покачивающийся трап. - Главное - чтобы припасов до столицы хватило, потом Барген изготовит, только, конечно, ближе к весне. Столицу надо брать тем, что есть..."

Амори вспомнил, как набирал армию этим летом. Обычно-то всё наоборот: осенью и зимой вербуют наёмников и натаскивают их биться в строю, а весной - летом воюют. Но именно поэтому мятежники будут удивлены, увидев под своей столицей всю армию в месяце Корабля. Ещё они наверняка удивятся, что алки оставили почти без прикрытия Халгскую и Белхалгскую земли: никогда прежде так не бывало... Наверное, они полагают, что раньше лета ответного удара не будет... Интересно, какое лицо будет у Морреста, когда он поймёт, как ошибся? Хотя там у них, может, и не Моррест главный.