Павел Буркин - Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)

Волны лениво лизали борта "купца", парус выгибался дугой, натужно таща перегруженное судно. Студеный сырой ветер трепал седеющие волосы мастера, стоящего на носу. А впереди, в промозглой хмари осеннего утра, неспешно вставали скалы. Их размеры, а главное, радостное оживление немногочисленных матросов свидетельствовали: изматывающее путешествие близится к концу.

- Алкриф? - поинтересовался Михалыч. О столице Алкского королевства, славном своими мастерами и моряками Алкрифе, как и о его правителе, короле Амори, он был уже наслышан. Михалыч уже убедился, что сделал правильный выбор: судя по всему, повиновались Амори не из страха, а из уважения, а это не признак дурака. Вдобавок, по словам матросов, король, хоть сам Харванид, не чурается водить знакомство с мастеровыми. Такой по достоинству оценит технологии, и не только в металлургии. А главное, не забудет, кому обязан успехами.

- Он, родимый, он. Если цепь опущена, через час мы будем в порту.

- Что за цепь-то?

- Мастер Михалис, через гавань протянута огромная железная цепь. Если она поднята, корабли не могут войти в порт. Подъемные механизмы в башнях, одна на конце волнолома, вторая на берегу залива, в самом узком месте.

- Ловко сделано, - одобрил Михалыч. - Цепь сделали при нынешнем короле?

- Нет, еще при Империи. При Императоре Эгинаре, это который святой был.

"М-да, - подумал Михалыч. - Этого и следовало ожидать. Ну кто сейчас будет строить такие соружения? Удивительно, как они вовсе не провалились в каменный век...".

Цепь и правда оказалась опущена - видимо, с башен на скалах наблюдатели заметили алкские флаги на флагштоках. Один за другим "купец" и боевые галеры конвоя входили в порт. Расстояние между сторожевыми башнями, скорее даже, не башнями, а небольшими фортами, и правда было невелико. Четыреста метров - ровно столько, чтобы перекрыть судоходный фарватер перекрестным огнем лучников. Да, прорваться в гавань с моря очень непросто. А с суши... Последние пятнадцать миль они шли вдоль берега острова, и все это время по правому борту судна дыбились неприветливые черные скалы, лишь местами прерывавшиеся узкими расселинами. Каждый раз в такой расселине оказывались или дозорная башня, или вовсе небольшая крепость, готовая угостить нападающих стрелами, а может, чем черт не шутит, и снарядами старых катапульт. Без огнестрельной артиллерии и броненосного флота штурмовать Алкриф - дохлый номер.

Под тем же косым дождем "купец", будто в насмешку называвшийся "Стремительный", пришвартовался к мокрому пирсу. По спущенным сходням Михалыч сошел на сушу, и в сопровождении матросов отправился к приземистому зданию трактира. Как он понял, там и была гостиница.

Значит, Алкриф, думал Михалыч, бредя по мокрым улицам. Так, ниче городок. Конечно, под осенним дождем слишком уныл и неприветлив, но, в конце концов, он тут и сам не на курорте.

Меся сапогами уличную грязь, Михалыч обдумывал план. Цель-то проста - надо обратить на себя внимание короля, и в то же время не перебежать дорогу местным оружейникам... по крайней мере, первое время. Зато не так-то просто подобрать средства, чтобы никого не насторожить. А то могут ведь и пакость какую подстроить - возможно, и с летальным исходом. Нет человека, как говорится, - нет проблемы. А уж если у человека этого нет и родни... Чем дальше, тем больше Михалыч убеждался - человек в этом мире что-то значит, только когда за его спиной могущественный род, каста, если хотите, мафия.

А одиночка... Или опасный изгой, какого все равно никто за стол не посадит, или раб, а то и сразу труп. И, соответственно, породниться с кем-то из местных оружейников - значит навсегда избавиться от неустроенности в мире. Только поди породнись, когда каждый из них знает свою родословную поколений на десять назад. Значит, опять-таки, нужно королевское признание - но так, чтобы никто из будущих коллег по цеху не увидел раньше времени конкурента. Потом-то, когда король поймет, что вытянул счастливый билет, к нему будет просто так не подступиться.

Идея возникла, когда он, сколенец-подмастерье и матрос, что был у них за провожатого, уже подходили к нужному трактиру. Из трубы валил густой дым, аппетитно пахло углем и какой-то снедью. Значит, уголек добывать тут умеют - стало быть, не будет и проблем с коксом. На будущее надо запомнить. А пока...

Михалычу вспомнилась то ли от кого-то слышанная, то ли прочитанная в книжке история - как во времена застоя ударник соцтруда заработал поездку в ГДР и привез оттуда кучу бутылок из-под французских вин и коньяков с пафосными этикетками. Разумеется, сами бутылки доблестный колхозник тут же опустошил, а потом наполнял тару картофельной самогонкой, подкрашивал спитой заваркой из-под чая, и в качестве импортного пойла ставил на стол. Вроде бы московские интеллигенты выжирали "коньяки", "бренди", "ликеры" и "настоящий вискарь из самих Штатов" на ура - да еще нахваливали, мол, вот где цивилизация, не то что в нашей Совдепии...

А ведь дай им тот же самогон сам по себе - так обплюются, пеняя на русское варварство. Хотя сами в своих лабораториях да на кафедрах, небось, техническую спиртягу литрами глушат - не то что здесь, где двадцать градусов считаются пределом крепкости...

Старая история проскользнула в мозгу, но не провалилась в пыльный чулан подсознания, а зацепилась, породив совсем даже неплохую идею.

"Значит, придушат меня тут за оружие, да? - как-то даже весело подумал Михалыч. - Значит, каста у вас и все такое? А вот хрен вам по всей морде, господа хорошие. Как отведаете мое пойло, еще драться будете, кто первый со мной поручкается!"

- А скажи мне, молодой человек, - произнес Михалыч задумчиво. - Если я сделаю королю в подарок некую машину, он не обидится?

- Смотря какую, Михалис-катэ, - произнес молодой моряк. - Если она того стоит, на королевскую награду можете рассчитывать. Люди говорят, король любит новое, хотя и обычаи предков не забывает.

- Хорошую, Торрельм-катэ, - польстил самолюбию матроса Михалыч. Слова - не деньги, их меньше не станет, а лишних друзей, да просто хороших знакомых не бывает. Особенно если все вокруг - внове, а они хоть подсказать могут, что стоит делать, а чего ну никак нельзя. Хотя и сам, в общем, не пальцем деланный... - Напиток я приготовлю королю невиданный, как слеза Богов... И повара какого-нибудь научу, как готовить дальше, и как такую штуку делать.

Амори сидел в своем рабочем кабинете, перо в руке нетерпеливо черкало что-то на пергаменте. Указ о новом налоге будет готов уже сегодня, а переписан набело и объявлен герольдами уже завтра. Господа толстосумы любят, чтобы им позволяли жиреть и обогащаться, любят, чтобы их защищали могучие армии и флоты - а вот платить за защиту не любят. И ведь при всей своей тороватости не понимают элементарного: без многочисленной, сильной, хорошо обученной и вооруженной - и знающей себе цену - армии и флота сколенцы сотрут их в порошок. Сколенцы ведь подозревают - и не без оснований подозревают, не без оснований, - что богатство алкских купцов прямо связано с их нищетой. И, значит, нет ничего плохого в том, чтобы...