Павел Буркин - Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)

А из Ратана уже пришли вести: гверифский старейшина умудрился-таки выманить алков из крепости - и поймать их в засаду, загнав в те самые Кровавые топи. Полторы сотни погибли на месте, правда, и повстанцев полегло не меньше. Зато потом крепость упала в руки повстанцев, как спелое яблоко - события шестнадцатилетней давности повторялись почти один в один. Правда, почти сто алков вырвалось и двинулось на Макебалы. Но это уже ничего не меняло: из-за каждого куста в них летели стрелы, ни одного моста не уцелело, на головы алкам валились подрубленные деревья.

И в деревнях не удавалось передохнуть: маленькие хутора стояли брошенные, без единого зернышка, а большие села встречали солдат, опять-таки, стрелами. А по пятам двигались почти четыреста ополченцев, отведавших крови и разжившихся настоящим оружием... Две с половиной сотни солдат ратанского гарнизона растаяли без следа, как брошенная в кипяток ледышка. Ни один из двадцати рыцарей из ставшей западней крепости не вырвался.

И Тород, выполнив первую задачу, идет на Эшпер - разве что у Арднара что-то не получилось погеройствовать в Белхалгской земле. Получалось, что сподвижники Эвинны побеждают, и только она сама лишь понапрасну теряет людей. Правда, и орешек ей надо расколоть самый прочный...

В итоге решено отправить лучшую сотню его полка - сотню Таггаста, по реке. С Эмбры сколенцы еще не атаковали - и немудрено: против четырех галер с лучниками был лишь десяток рыбачьих лодок. Но именно поэтому можно было на реке застать алков врасплох. А потом, высадившись прямо в городе, прорваться в цитадель. Гонец, прибывший днем, сообщил, что сотня Таггаста смогла-таки захватить тюрьму и там закрепиться. Противнику пришлось выбивать сколенцев из укрепления, нести потери, перебрасывать людей со стен и перенацеливать настенные катапульты. Если атаковать одновременно с таким штурмом, можно ворваться в город. А при везении - так и соединиться с людьми Таггаста, отрезав всю северную часть стены.

План начал осуществляться. Судя по словам гонца, вся операция чуть не сорвалась в самом начале: их перехватила одна из патрульных галер. Таггаст погиб, погиб и один из пятидесятников, а так же человек тридцать, а то и сорок бойцов. С Таггастом Телгран договорился, что при встрече с галерами вся группа гребет к берегу, а операция сворачивается. Но уцелевший пятидесятник, Моррест, решил иначе. Он умудрился захватить галеру, на ней и продолжил рейд. А потом, умудрившись подобраться без шума, овладел тюрьмой. И вроде бы даже отбил первую попытку штурма.

Соответственно, и остальной полк Телграна двинулся в атаку. И снова бежали, слушая, как бьют в щиты наконечники стрел, ополченцы, падали, и многие из упавших - не вставали. Снова им на голову сыпались камни, бревна, лились чаны с кипящим маслом и смолой, падали горящие факелы... Во рву к оставшимся после первых приступов добавлялись новые покойники. Снова рогатины опрокидывали лестницы с повстанцами, а потом на стенах кипела отчаянная схватка. Их противниками были сколенцы - та самая рота из рыцарей, предавших страну. Их ненавидели еще сильнее алков, деваться им было некуда. И все-таки на сей раз повстанцы смогли перехлестнуть стену, открыть Валлейские ворота и взять под контроль почти два квартала. Передовые отряды вообще вышли на улицу Эгинара. До тюрьмы с остатками сотни Таггаста оставалось каких-то триста пятьдесят шагов, по прямой - и того меньше. Медленно, но верно, дом за домом отвоевывая пространство за стенами, бойцы полка продвигались вглубь города. Одновременно, готовые поддержать прорыв, подошли к стенам и остальные полки. Казалось, еще одно усилие, и...

Но тут к командиру полка пробился гонец от Эвинны. Приказ был простым и недвусмысленным: вывести части из города и занять оборону в старом лагере. Остальные полки, так и не вступив в бой, были отведены туда же, но, когда стемнело, тайком выступили на запад. Эвинна ушла с ними. А ему, Телграну ван Вастаку, поручила удержать лагерь и - по возможности - помочь тем, кто засел в крепости. Лагерь был важнее - ведь там находился обоз, вдобавок, он не давал гарнизону двинуться вслед за Эвинной.

Как скрежетал зубами северный воин, не имея возможности прийти своим на помощь! Но брать город с одним полком было и правда безумием. А попытаться повторить ночной успех еще раз не дали бы галеры: раз обжегшись, алки удвоили бдительность. Оставалось... Оставалось послать новому командиру, Морресту, гонца с приказом держаться во что бы то ни стало, честно сказав, что помощи до победы Эвинны ждать неоткуда.

Моррест... Телгран ван Вастак ни на секунду не поверил в то, что он и правда кетадрин, да еще жреческой касты, да еще древнего рода. Возможно, шельмец и сумел задурить головы безмозглым алкам, но обмануть настоящего кетадрина...

Это он-то кетадрин, и притом бывший хозяин сколенской рабыни Эвинны? Достаточно вспомнить тех родственников настоящего Морреста, которые жаждали посадить ее на кол в позапрошлом году: не из ненависти к Эвинне как таковой, нет, даже не потому, что она сколенка. Раб, убежавший от хозяина - не просто нарушает закон, он идет против воли Богов, которые определили его судьбу еще до его рождения. И тем самым потрясает основы мироздания. За такое преступление банально рубить голову - слишком много чести. Сам Телгран повидал мир, посмотрел, как торжествуют самые жестокие, алчные и подлые, и как-то не верилось, что это и есть воля Богов. Но чего требовать от сородичей, веками сидевших в своих горах и приученных во всем видеть нити судьбы?

А Моррест не только не брезгует общаться с проклятой Богами беглянкой, он с ней чуть ли не любовник (может быть, и не "чуть"). И это не все: он ни разу не говорил по-кетадрински, не вспоминал ни одного из "своих" родичей, не пытался, как наследник жрецов, совершать заведенные от века обряды.

Впрочем, доискиваться правды Телгран не собирался: хорошо воюет, Эвинну спас от Воинов Правды - а воины они и правда знатные, даже по северным меркам - и ладно.

Моррест не подвел. Пару часов назад от него пришло еще одно письмо, да такое, что Телгран не сразу поверил. Перечитывал раза три, пытаясь понять, не издевается ли этот... непонятно, кто. Но нет, человеку, воюющему в логове врага, точно не до того. Но если он прав, и цитадель действительно взята... со всеми припасами...

Правда, непонятно, что теперь делать со сколенцами-предателями, предавшими теперь уже алков. С одной стороны, они вроде бы достойно сражались, и без них не было бы победы в городе. Но с другой - они же нарушили присягу именем Богов, то есть, опять-таки, посягнули на самые основы мира. Притом сделали это дважды. В Кетадринской земле он был не колебался: никакие тактические выгоды не перевесят самого факта измены. Но тут...