Сергей Девкин - Тайпэн. Оскал войны

Согласно поименным перечням армейских интендантов суммарные потери имперского войска превысили три тысячи человек убитыми, а раненых было почти вдвое больше. Основная часть погибших приходилась на отряды ополчения, в особенности пострадали те, кто предался позорному бегству и стал легкой добычей для преследовавшей их кавалерии. Еще практически полностью оказались вырезаны три сотни добровольцев, состоявшие из юнь, проживавших в Таури, которые и встали на пути у вражеских всадников, защитив собой всю остальную армию от опасного прорыва в тыл. Погиб староста Зэн Юрчи, погибли многие известные мастера из его квартала, погибли сыновья всех самых богатых семейств и цехов самой большой этнической диаспоры Таури, и уже никто после случившегося даже за глаза не осмеливался говорить о возможном шпионаже или предательстве. Южная эскадра лишилась двух тысяч солдат и матросов, столько же были ранеными, а судьба еще почти восьмисот оставалась неизвестной, но вносить их в посмертные списки храмов и гуань никто не спешил. Из семидесяти крупных кораблей тайпэна Шеня уцелело пятьдесят два, но выйти в море и вновь сражаться могли из них только двадцать. Четырнадцать галер Юнь привели в порт в качестве трофеев, но к военному делу из них тоже были пригодны только лишь три или четыре.

Радовать в этой ситуации могло только одно — положение дел во вражеской армии было просто катастрофическим, особенно по сравнению с городским гарнизоном, имевшим, в отличие от противника, довольно комфортные условия для «зализывания ран». По самым скромным подсчетам чиновников дзито Тогу Синкая, и самым оптимистическим оценкам со стороны самих юнь, вместе с генералом Окцу этой ночью на погребальные костры отправилось около семидесяти сотен солдат и офицеров. Почти четыре тысячи сгинули в море на поживу чайкам и рыбам, и больше пяти тысяч оставались в полевых лазаретах. Многие раненые умерли в течение первых часов, в отличие от имперского войска у юнь не было подмастерьев армейских лекарей, которые рискуя собственной жизнью, вытаскивали бойцов прямо с поля боя, оказывая им первую помощь, как правило, сразу на месте. Врачеватели южных захватчиков приступали к своему делу только, когда их «больных» доставляли в госпитали их товарищи или посмертные команды, искавшие выживших уже после сражения.

От артиллерии Юнь уцелело где–то две трети, но настоящей осадной техники среди сохранившегося парка не было. А вот флот южан просто перестал существовать. Три десятка разбитых кораблей, уткнувшихся носами в песчаный берег не были до сих пор уничтожены имперцами только потому, что им самим сейчас попросту не на чем было воевать. Но суда Южной эскадры еще можно было починить, а вот затонувшие галеры у рифовых молов, ограждавших проходы к Таури, не в силах была поднять со дна уже никакая магия.

Так или иначе, но продолжать осаду города было бы теперь для юнь чистым самоубийством. Поддержание полноценного кольца окружения требовало, с учетом караульных смен и резервных команд, по меньшей мере, пятнадцати тысяч здоровых воинов, а новый командующий пятой армии имел на руках лишь чуть больше десяти, озлобленных и усталых, лишенных законных трофеев в Имабаси, и обремененных множеством раненых. Тридцать сотен матросов, оказавшихся на берегу и вынужденных примкнуть к сухопутным силам, лишь добавляли неразберихи. Только наличие запасов провианта и уцелевшие обозы позволяли юнь надеяться на возможность удачного отступления, и выбирать им по большому счету было нечего.

На третий день после Сражения при Таури, пятая армия начала собираться в путь. Защитники города наблюдали за этим с радостью, но без веселья. Отпускать теперь своего врага так просто Хань и Куанши не собирались. Известие о выступлении тайпэна Ваня из Вулинь и о его первых стычках с авангардами четвертой армии вторжения пришли этим же днем с голубиной почтой.

Маниакальная осторожность, проявленная юнь в последние дни осады, была вполне объяснима, а опасения южных захватчиков более чем оправданы. Хотя имперская армия и была не в состоянии быстро возобновить активные боевые действия, масштабные диверсии и массовые отравления по–прежнему оставались в числе тех «инструментов», которыми располагали защитники Таури. Самое же плохое для врага заключалось в том, что имперцы еще и мастерски умели этими средствами пользоваться.

Переброска войск с северного берега Чаанцзянь началась скрытно в самые темные ночные часы, а уже буквально через сутки все армейские обозы пятой армии были собраны и построены в походные колонны. Отступление юнь началось по старой прибрежной дороге. Остатки царского флота двигались параллельно сухопутной армии, а четыре галеры так и остались болтаться на мелководье с выпотрошенными трюмами. Видимо, юнь сочли ремонт этих судов в текущих обстоятельствах слишком затратным, а до ближайшего дружественного порта их было уже не довести ни своим ходом, ни на буксировочном тросе. В Таури к случившемуся были давно готовы.

Несмотря на то, что основные силы пятой армии продолжали сохранять боевую формацию, а в сотнях и тысячах поддерживалась дисциплина, многие мелкие группы солдат, в основном кавалеристов, и обычные дезертиры рассеялись по округе, пытаясь разжиться добычей за счет мародерства и грабежей. Ничего путного в уже единожды разоренных землях провинции они найти не могли, но эта категория «падальщиков» была готова довольствоваться и самым малым. Для противодействия этим отщепенцам, Хань начал высылать из города небольшие группы конных воинов, по большей части из числа уцелевших наемников. Кроме того, по пятам за главной армией юнь выдвинулось несколько сотен солдат из числа регулярной строевой пехоты. Атакуя отставшие группы арьергарда, и совершая налеты на ночные стоянки небольших подразделений, эти бойцы продолжали терзать противник на марше, не давая ему расслабиться. Напрасного риска Ли не приветствовал, но этим отрядам было дозволено действовать по собственному усмотрению, тем более что они работали в тесной связке с лазутчиками К»си Ёнг. Сами шпионы армейской разведки тоже не гнушались различными «мелкими пакостями», включая все те же отравления и убийства офицеров. Самой же грандиозной акцией императорских диверсантов стало обрушение деревянного моста через реку Люньшай в тот момент, когда по нему переправлялись части осадного корпуса лим–бо.

Если ситуация к югу от города была довольно хорошо известна совету оборону Таури, то информация, поступавшая от людей К»си Ёнг с севера, была весьма отрывочна, и доклады агентов зачастую противоречили друг другу. В целом, конечно, было ясно, что четвертая армия Юнь с крупными боями отступает от приближающихся войск тайпэна Васато Ваня, однако, что представляет собой обстановка в отдельных областях, чем юнь планируют заниматься в дальнейшем и каковы локальные последствия всех этих спорадических стычек оставалось по–прежнему непонятно. Вопрос о согласовании действий с тайпэном Ванем стоял очень остро, и Хань решился отправить во вражеские тылы тех, кто, безусловно, мог бы справиться с подобной задачей, и кому он сам доверял безоговорочно. Къёкецуки восприняли подобное поручение с мрачной радостью — поохотиться вволю, да еще и на двуногую дичь, им не удавалось уже давно.