Сергей Девкин - Дзи. Чужая судьба.

Общие вопросы и ответы, которые задавали после Ногая попечителю торгового дома Кун Лай, были на фоне предыдущего выступления какими–то блеклыми и невзрачными. Ли прекрасно помнил, кем на самом деле является Кара Дэн и мог лишь позавидовать его выдержке и актерскому мастерству. Купец тайной императорской службы блестяще исполнил роль жадноватого, но осторожного тэккэй, безусловно преданного Империи, и, пожалуй, лишь самую малость радующегося пошатнувшемуся положению его главного конкурента в Тай–Вэй. В основном Дэн рассказывал о приготовление Мун Гженя к восстанию и о том, как он «всячески старался его отговорить», а потом, разумеется, как истинный слуга Императора немедля перешел на сторону законной власти, едва бунт вспыхнул по–настоящему. В итоге можно было не сомневаться, что независимо от исхода этого дела, дом Кун Лай будет иметь благожелательную поддержку Золотого Дворца в западных землях еще довольно долгое время.

От четвертого для Ли не ждал ничего хорошего, ведь список свидетелей и порядок их выступления ему зачитали еще на первом заседании. Государственный обвинитель хорошо знал свое дело, и не трудно было догадаться, что он заранее просчитает настроение выступавших, а потому свои главные козыри он приберег до последнего момента. Был ли в этом особенный смысл? Пожалуй, что нет, но халатности в отношении своих профессиональных обязанностей на глазах у Императора не смог бы позволить себе ни один из его подданных, обладающий хоть какими–то зачатками ума.

Тайпэн Мао Фень появился в тронном зале, высоко вскинув оба своих подбородка и блистая непростительной роскошью. Его суо, расшитое золотым бисером, посеребренная кольчуга, пояс с драгоценными камнями и блестящий меч в специальных «прорезанных» ножнах из невероятно дорогой кожи синей акулы смотрелись слишком ярко и контрастно на фоне того наряда, в котором предстал перед Единым Правителем командир Ногай. Истинному тайпэну никто не посмел заступить дорогу, и Мао также направился к подножию трона. Было видно, что объемный живот мешает ему опуститься на колено так же быстро, как и предыдущему императорскому вассалу, но Фень не демонстрировал по этому поводу ни малейшего смущения.

Ли почувствовал легкий укол обиды и разочарования, когда в ответ на поклон Мао, Император кивнул также милостиво, как и Ногаю, хотя и не заговорил с ним лично. Но уже первый ответ на вопрос обвинителя о том, что известно тайпэну о личности обвиняемого, заставил дзи забыть обо всех своих предыдущих мыслях.

— Что известно мне? — хмыкнул Фень, мотнув головой, от чего его щеки неприятно заколыхались. — Мне известно, что из него вышел бы отличный тайпэн, и что он доказал это делом, а не кровным родством или обманом.

— А как же присвоение чужой власти? — смешался обвинитель, услышав явно не то, на что он рассчитывал.

— Молю всех предков моего повелителя, чтобы побольше таких людей присваивали себе эту власть, и тогда Империя сможет стоять вечно, — снова хмыкнул Мао, явно наслаждаясь тем, как сменяются выражения лица стоявшего перед ним чиновника.

Чуть обернувшись, тайпэн посмотрел на Ли и подмигнул ему. Император вновь улыбался, а из–за белой ширмы слышались веселые смешки.

— Я видел десятки тех, кто носил титул императорского полководца, но лишь некоторые из них вели бы себя так самоотверженно на том месте и в той ситуации, в которой оказался этот безродный дзи.

— Но убийство тайпэна Анто Гьяня? — скорее по инерции, чем действительно пытаясь выстроить обвинение, спросил судья.

— Во–первых, Гьяня убил не он, — Мао демонстративно загнул указательный палец.

— Об этом мы поговорим позднее.

— Хорошо. А во–вторых, поскольку дзи является собственностью своего хозяина, а он в свою очередь несет за него полную ответственность, то выходит, что Анто первым нарушил правила, и сам виноват в том, что случилось далее.

Разочарованный обвинитель нервно щелкал костяшками пальцев. Если бы не Император, он, наверное, начал бы расхаживать взад–вперед, пытаясь собраться с мыслями.

— А что насчет демонов? — вспомнил он, наконец.

— Милые девочки, — крякнул толстяк. — Но по мне так слишком холодны, постель такие не согреют, это точно.

Кто–то из писцов, не выдержав, прыснул. Остальные скрипели медными перьями, записывая творящийся балаган.

— Но если честно, то с вопросами о демонах это лучше к монахам. Они, как мне помнится, сразу невзлюбили эту бледную парочку, но, видимо, не смогли отыскать ничего, в чем можно было бы заподозрить этих комаров–переростков. Да и во время осады, как мне рассказали, они не шлялись по местным закусочным и притонам.

— Вы готовы настаивать на своих утверждениях? Не забывайте, мы ведем речь о клятвопреступнике, нарушители законов и человеке, связавшемся с темными силами подземного мира, — судья все же попытался надавить на Мао, но тот отреагировал на это необычайно резко.

— Вам недостаточно того, что это слова простого тайпэна Феня? Может быть, тогда вас устроит слово Мао Феня, принятого родом Синкай как первого наследника, милостью Нефритового трона?

— Я… — чиновник на мгновение остолбенел, и даже скрип перьев на какое–то время прервался.

Род Синкай был слишком хорошо известен, чтобы упоминать об их владениях и заслугах, накопившихся на протяжении десятков поколений. И хотя многие знали, что после гибели сына, тайпэн Пао Лань подыскивает достойного мужа своей старшей дочери, а по некоторым слухам уже нашел его, для большинства из присутствующих стало откровением, что наследник семьи Синкай стоит сейчас перед ними. За спиной у Ли кто–то закашлялся, то ли из–за перехватившего дыхания, то ли пытаясь скрыть смех.

— Что еще можете добавить? — с последней надеждой уточнил обвинитель.

— Лишь одно. Все в воле Императора на этой земле.

Откланявшись, Мао покинул зал. Проходя мимо Ли, окруженного стражей, тайпэн, не поворачивая головы, коротко бросил:

— Не обольщайся, на Судной площади уже готовят эшафот.

Последнего свидетеля приволокли в зал буквально силой. Гупте, закованный в еще большее количество цепей, чем дзи, шипел и плевался, бросаясь на солдат, но железные ухваты, которыми его держали за шею и районе пояса не позволяли карабакуру приблизиться хоть к кому–нибудь.

Завидев Императора, карлик зарычал и забился в дикой истерике. Когда же ему указали на Ли, коротышка изверг лишь поток грязных проклятий, понять смысл большинства которых не сумел даже императорский толмач. Гупте, продолжающего стенать и рваться во все стороны, вывели прочь, едва стало понятно, что большего от него уже никому не добиться. Было, похоже, что разум окончательно оставил бывшего верховного вождя самой огромной армии народа холмов.