Игорь Пронин - Фэнтези-2005. выпуск 2

особо причудливое ругательство, восприняв толику присущей им энергии, воплотится в жизнь. Поэтому язык, на котором никто не говорил уже сотни лет, подходил для этой цели неплохо. К примеру, воплотить в жизнь только что произнесенные им слова было невозможно. Как может кого-то разнести по всем уголкам империи, в данный момент не существующей?

— Что угодно нашему повелителю? — спросила у джинна белокурая гурия.

Тот смерил ее тяжелым, словно кулак молотобойца, взглядом и буркнул:

— Ничего.

— Может быть, сиятельный, схожий с солнцем и луной на небе господин желает, чтобы я его ублажила?

— Не надо, — буркнул джинн.

— Тогда, возможно, душа его жаждет музыки и танцев?

— Нет.

— Сладкого шербета?

— Отстань от меня.

Гурия поспешно поклонилась и юркнула к нему за спину, где и затихла. И, кстати, поступила совершенно разумно. Пара-другая разматериализаций и восстановлений кого угодно научит правильно определять подобные моменты.

Джинн уныло посмотрел на бассейн, возле которого сидел, и, еще раз тяжело вздохнув, сотворил в нем трех золотых рыбок с головками, напоминающими человеческие черепа. Одно движение его руки, и рыбки, поднявшись к поверхности воды, стали выплясывать на хвостиках что-то вроде джиги.

М-да… Вот так бы заставить себе подчиняться и тех скелетов. Уж он бы с их помощью махом претворил в жизнь свой план освобождения. Только как можно воздействовать на мысли тех, у кого нет мозга?

Огорченно взмахнув руками, джинн вполголоса пробормотал:

— Грак-джи-джа-гаки-хар!

На старопеликанском языке это означало: «Пусть их внутренности завяжутся узлом». А откуда у скелетов внутренности?

Хмыкнув, джинн слегка улыбнулся.

Вот именно — откуда? И вообще, чего это он впал в отчаяние? Ну, не получилось у него использовать скелетов, ничего страшного. Рано или поздно возможность претворить в жизнь план, касающийся этого хвостатого авантюриста, представится.

Мама — лучшая штука на свете. Быть рядом с ней приятнее, чем отгрызть голову какой-нибудь птичке, лучше, чем поймать и слопать зеленую шестиногую ящерицу, лучше, чем бежать по траве на двух сильных лапах и мечтать о тех, кого ты разорвешь на части, когда вырастешь.

Кусака знал эго так же точно, как и то, что он со временем вырастет в настоящего, неутомимого охотника, от когтей и клыков которого не удастся ускользнуть никакой добыче.

В будущем, в далеком ослепительном будущем… Потом…

Пока же он бежал рядом с крысиным королем, стараясь от него не отставать, приглядывался к сопровождавшим их скелетам, запоминал, как их зовут, слушал их разговоры и все более убеждался, что они — дураки набитые.

И все же мама с ними пошел. Мама им подчинился. Почему? Вот бы узнать получше. Но сам мама вряд ли сейчас станет это объяснять. А кто-то другой…

Впрочем, есть и другие. И с ними можно поговорить, их можно послушать.

Тиранозаврик, до этого тащившийся в самом конце двигавшейся по дороге группы, вдруг быстрее заработал лапами и, догнав шедших рядом Хромоногого и Широкую Кость, спросил:

— А правда, вы когда-то были людьми?

— Отстань, шкет, — буркнул Хромоногий. — Не приставай к старшим.

— Это кто — старшие?

— А ты как думаешь? Мы, конечно. Вот вырастешь, совершишь массу самых разных глупостей, потом умрешь, и тогда…

— Какие же глупости я должен совершить?

Этот вопрос поверг Хромоногого в задумчивость.

— Что, не хочешь признаваться в своих ошибках? — ехидно спросил Широкая Кость.

— Если бы… — ответил Хромоногий. — Если бы дело было только в этом…

Топая рядом, Кусака внимательно слушал. И вдруг, улучив момент, задал вопрос:

— Эй вы, ходячие кости, а куда вы нас ведете?

— Ты чем слушал? — спросил Хромоногий. — Твоего спутника желает видеть Повелитель.

— Повелитель? А кто это? У него что, очень большие зубы?

— Зубы у него нормальные, — ответил Широкая Кость. — Вот как у меня, например.

Взглянув на его зубы, Кусака подумал, что такими гнилыми пеньками невозможно напугать никого на свете, а тем более его могущественного маму. Разве что какого-нибудь дантиста.

Нет, тут что-то не так.

— И почему он так грозен? — поинтересовался тиранозаврик. — Почему он вами повелевает?

— Он снова дал нам жизнь. Понимаешь?

Кусака кивнул.

Вот это-то он как раз понимал хорошо.

У них тоже был мама. И звали его Повелителем. Он был здоровой такой мамой, откладывающей яйца, из которых потом вылупляются скелеты. Вот такие, как те, что сейчас топают рядом по дороге. Интересно, как он выглядит, этот Повелитель? Как здоровенный скелет крысиного короля? Нет, скорее всего, как огромный человеческий скелет.

И значит…

— А чем он питается? — спросил Кусака.

— Ну-у-у… хм… Наверное… — пробормотал Хромоногий.

— Не знаю, — честно признался Широкая кость.

— Ага, — сказал Кусака. — Значит…

— И вообще, что ты ко мне пристал? — вспылил Широкая Кость. — Отстань, а не то у тебя сейчас начнутся неприятности.

Он не шутил, и Кусака это понял. Прибавив шагу, он пристроился рядом с крысиным королем. Сразу же, как и положено, где-то внутри у него стало тепло и приятно.

Все-таки мама.

А Повелитель… Сейчас, конечно, какие-то вопросы скелетам задавать бесполезно. Они все равно не ответят. Но вот потом… Нет, этого он так не оставит и постарается разузнать о Повелителе как можно больше. Вдруг пригодится для того, чтобы в нужный момент помочь дорогому мамочке.

К вечеру они вышли на берег широкой неглубокой реки, и тут крысиный король заявил, что устал и должен отдохнуть. К этому времени Кусака умаялся настолько, что не мог идти дальше, и его приходилось нести на спине.

Очевидно, скелетам были даны инструкции беречь пленников, и упрашивать их не пришлось. Было решено устроить привал. Под зорким присмотром стражей крысиный король наловил в реке рыбы, поел сам и накормил Кусаку. Тот сейчас же заснул как убитый.

Слегка позавидовав его беззаботности, крысиный король уселся в паре шагов от воды и, глядя на заходящее за край мира солнце, попытался прикинуть создавшееся положение.

Ну ладно, подумал он, давай рассуждать логично. Кто может быть повелителем этих скелетов? Да кто иной, кроме некроманта? И это — очень скверно. Общение с некромантами до добра не доводит.

Значит, все-таки придется бежать. И кто мешает ему прямо сейчас сигануть в воду и дать деру? Кусака? Можно даже не гадать, что с ним будет. Командир этой восставшей из могилы троицы, прежде чем они устроили привал, рассказал, что они сделают с Кусакой, если попытка бегства удастся. Фантазии у него было ни на грош, но также не имелось и следов милосердия. Откуда милосердие у того, кто давным-давно умер?