Ирина Шерстякова - Колыбель для мага

Она представила себе врывающуюся в дом Нагути-ко в ее поисках компанию бывших каторжников, зарабатывающих на жизнь переноской тяжестей на ярмарке и являющихся каждый вечер в " Петуха и Кастрюлю " пропустить по кружечке пива. Что стоило предупредить Бауглока? Но ничего не поделаешь, теперь надо возвращаться назад.

Тут Аннеке вспомнила, что шла к дому Нагути-ко под воздействием собственного заклинания, а сплести чары для возвращения не озаботилась. Самой найти дорогу в темноте затруднительно: хоть и горят на многих улицах тусклые масляные светильники, {в основном у дверей домов, принадлежащих состоятельным горожанам}, счастья от них немного. На робкий вопрос Аннеке о возможности найма провожатого Паунседета с энтузиазмом вызвалась довести ее домой.

Она отлично знает " Петуха и Кастрюлю ", в молодости частенько забегала туда зимними вечерами погреться и выпить чашечку горячего пунша, а возвращаться ночью одна ничуточки не боится: пусть попробует кто ее обидеть, ее, всем известную кормилицу самой Нагути-ко! Не понадобится и злое колдовство, горожане сами сживут супостатов со свету! С этим Аннеке и Нагути-ко сердечно распрощались и договорились встречаться как можно чаще.

-- Ты обязательно приходи. Здесь так скучно, сама увидишь. Совершенно не с кем поговорить. Клиенты что? Клиентов интересуют лишь свои собственные беды, ты для них - всего лишь средство, вроде клизмы, горячей припарки и отвара из трав: принимать столько-то раз, цена такая-то. Они уходят, а ты остаешься... Не со старой Церетой же разговаривать. - говорила, стоя на пороге, Нагути-ко.

-- А что, это идея! Зайди к Церете, пожалуйся ей на судьбу, спроси совета да попросись в ученицы!

Нагути-ко весело расхохоталась:

-- Ну нет, уж лучше я зайду к старосте гильдии и скажу ей, что она уродка и бездарно колдует. Ей-ей, последствия будут менее неприятными.

Аннеке редко пила вино и ходила в гости только к знахарке Птичье Перо, поэтому с непривычки устала и слегка опьянела. Огни уличных светильников двоились и расплывались в ее глазах радужными пятнами, так что без посторонней помощи до дому было не добраться, тем более ночью, в темноте.

Ей казалось, что она знает Нагути-ко с детства: так просто и весело было с ней. Эта девушка вся лучилась доброжелательством и тихой радостью. Но, подробно и заинтересованно расспрашивая Аннеке, она почти ничего существенного не рассказала о себе. Аннеке рассмеялась: из-за привычки напускать на себя таинственность, перенятой у наставниц, она тоже открыла новой знакомой не так уж и много. Зато Паунседета была рада скоротать дорогу, рассказывая о своей любимице.

Оказывается, отец Нагути-ко, Тариэрс, был лекарем, принадлежал к гильдии лекарей. Дочь унаследовала его долю в этом обществе, поэтому имела право врачевать. В молодости Тариэрс участвовал в набеге на соседний Иеное лекарем при войске и привез молоденькую, совсем девоч-ку, красавицу-пленницу, на которой немедленно женился и любил ее без памяти. Она тоже к нему привязалась, как к единственной защите в чужом краю.

Но трое мальчиков родились у них мертвыми, и все заговорили, что боги не одобрили этот союз. И когда родилась живая здоровая девочка, родители души в ней не чаяли, тряслись над ней, как над сокровищем. Имя девочки означает "Цвет дерева в бурю", красиво, правда?

Мать Нагути-ко после родов так окончательно не оправилась, все хворала, муж ничем помочь ей не смог, а может, без его лечения она еще меньше бы прожила, кто знает? Паунседету взяли к малышке кормилицей, потом она осталась няней. А когда через три года прекрасная иноземка умерла, а Тариэрс впал с ее смертью в черную тоску и стал равнодушен ко всему, кроме малютки-дочери, Паунседета полностью взяла хозяйство в свои руки и не дала-таки семейству окончательно обнищать.

Она искала и приводила больных, буквально заставляя Тариэрса их лечить, торговалась на рынке за каждый медяк, убирала в доме, готовила, шила, ухаживала за малышкой и лекарем. Именно она заметила в девочке магический дар и настояла, чтобы Тариэрс отдал ее в обучение старой Насимэ, самой сильной колдунье Ахта.

Тариэрс сопротивлялся, сколько мог, считая, что дочь, обучаясь у него самого, станет хорошей лекаркой, и ей на жизнь хватит, а магией заниматься ни к чему, магия, как он слышал, опасна и часто приводит к злой судьбе. А в конце концов он еще не стар, может расширить практику и накопить дочери приданое. Она хороша собой, и он найдет ей солидного, любящего и обеспеченного мужа. Заниматься хозяйством и растить детей - прекрасный, завидный удел...

Но Паунседета упрямо стояла на своем, упирая на то, что любой талант - дар богов, а дарами богов не стоит пренебрегать, не навлечь бы беды, и маленькая Нагути-ко ее усиленно поддерживала. Конечно, малышка мало что понимала, ее прельстили бархатная темно-красная мантия с золотом, красивые амулеты с таинственными надписями и звучные заклинания старой Насимэ, а особенно чучело редкой птицы тьюр с серо-розовыми перьями и аметистовыми глазами, и пушистая ласковая черная кошка, которая так смешно мурлыкала на руках и щекотала нос девочки своими длинными пышными усами. Еще бы бедной киске не быть ласковой: суровая Насимэ ее не баловала. Колдунья не нуждалась в чьем-либо обществе и любви, черная кошка лишь помогала ей общаться с духами.

Тариэрс не отказывал ненаглядной доченьке ни в чем, Насимэ углядела в ребенке дар и как раз задумывалась о преемнице, Паунседета упорствовала и бойко вела переговоры с обеими сторонами, и Нагути-ко в пять лет стала ученицей старой колдуньи. Училась она легко и охотно, быстро сделала большие успехи и стала широко признаваемой ведуньей.

Когда ушла одряхлевшая Насимэ, передав ученице свою силу и имущество, а Таиэрс сломал шею, свалившись со сгнившей лестницы, которую давно собирался починить, на каменный пол погреба, Нагути-ко, поплакав и совершив погребальные обряды, заменила жителям Ахта и старую колдунью, и лекаря-отца. Ее любили за красоту и добрый нрав, а также за то, что она частенько помогала неимущим бесплатно или за символическую цену.

Паунседета прекрасно знала город и его обитателей и вела Аннеке всякими дворами и закоулками, срезая и укорачивая путь; несколько раз жутковатого вида типы выныривали из темноты перед двумя женщинами, но, рассмотрев их поближе, низко кланялись и вновь тонули во тьме.

Слушая разговоры провожатой, Аннеке не заметила, как они дошли до " Петуха и Кастрюли ", где на крыльце ее встретили встревоженный Бауглок с конюхом, вооруженные дубинками и обрывками цепей. Они как раз собирались отправиться на поиски.

Поблагодарив Паунседету и уговорив трактирщика не сердиться, Аннеке поднялась к себе и улеглась. Голова кружилась, глаза слипались, тело, а особенно ноги, гудели от усталости, но девушку переполняло ощущение счастья. Сон пришел легко и быстро, а во сне к ней пришли Эше-аше и незнакомая красивая худая женщина с рыжеватыми волосами и добрым лицом, в белой мантии необычного фасона, с жезлом из незнакомого серебристого дерева, покрытым резными листьями, цветами и плодами.