Николай Басов - ОХОТНИК НА ДЕМОНОВ

Лотар с удивлением посмотрел на Сухмета. За этими словами отчетливо должно было последовать какое-то продолжение.

– Ты нашел что-то важное?

– Посмотри, что в руках всадников.

Тот, кто был выжжен внутри, как гончарная печь, и которого звали Атольфом, действительно держал в руке что-то необычное. Иногда он взмахивал этим предметом, и тогда магический занавес переносился на новое место, следуя за движущимся отрядом.

– Это посох… - Сухмет сделал странный, охранный жест рукой.

– Это посох Гурама. - Пожалуй, да, это похоже на палку…

– Нет, господин мой, ты не понимаешь. Это посох Гурама!

Это было уже немного слишком, как говаривал сам Сухмет.

– Ну и что? Я должен пасть в пыль и вознести хвалу небесам за то, что они терпели меня, пока я не удостоился счастья лицезреть посох неизвестного мне Гурама?

И внезапно почти всегда скептичный Сухмет довольно решительно и даже серьезно кивнул.

– Гурам - один из двенадцати учеников Харисмуса. И, пожалуй, самый таинственный из них. А в той магии, где работал Гурам, тайна была равна магической силе.

Если ты не знаешь Гурама, значит, он достиг почти божественной власти. - Сухмет торопливо закончил: - И самым мощным его инструментом манускрипты называют Посох Всесилия.

– Никогда не слышал от тебя таких слов.

– Подумать только, - Сухмет внезапно улыбнулся, как ребенок, которому подарили его первый в жизни меч, - я вижу посох Гурама.

М-да, тут было над чем задуматься.

– А с какой магией работал Гурам?

– Влияния на причинно-следственную связь. То есть он умея плавно менять свойства событий. Причем не было области, где бы его приемы не были эффективными. Больше всего Гурам хотел изменить природу человека и в последние века своей жизни добился такого прогресса, что…

– Ну, это мог и Гханаши. Я весь целиком - тому доказательство. - Помимо его желания, голос Лотара дрогнул. - Значит, посох Гурама - такой же магический инструмент, как трон Гханаши?

– Гханаши со своим троном - жалкий недоучка по сравнению с Гурамом, с великой и светлой силой этого ученика Харисмуса.

– Как бы там ни было, его посох теперь в руках у мелкого провинциального разбойника.

– Да. - Сухмет повернулся к Лотару и сказал с огромной убежденностью: - Мы должны отбить его, должны вернуть его последователям Учителя. Чего бы нам это ни стоило!

– Каким еще последователям? Сухмет сокрушенно покачал головой.

– Ты забываешь, на заре своей жизни я был рабом Харисмуса, Учителя всех Учителей.

Лотар отвел взгляд в сторону и промямлил:

– Но мы, кажется, решили, что дело завершено и можно возвращаться в Пастарину?

Разговора об этом у них еще не было, но это подразумевалось само собой, без слов.

– Нет, господин, - спокойно, но очень веско произнес Сухмет, - дело продолжается. И сейчас больше, чем когда-либо ранее, я убежден, что только мы можем довести его до конца.

ГЛАВА 11

Весь день они шли по следу каравана. Повозки то тряслись по мерзлой, то вязли в оттаявшей дороге; эти задержки очень помогали Лотару с Сухметом не отпускать их слишком далеко. Хотя Атольф, едва повозки спустились в долину, снял тот плотный магический занавес, которым пытался прикрыть отход с перевала, все-таки довольно густое покрывало осталось на каждой из телег, на каждом всаднике, и Лотар не сомневался, что не очень внимательный горец не увидит каравана. И даже его следы на дороге под влиянием магии Атольфа очень сильно деформировались, превратившись в непонятные рубцы, в которых самый умелый следопыт не нашел бы смысла.

Лотару все время хотелось пить. Вода во фляге кончилась быстро, и он едва дотерпел до ручейков, которые стали попадаться им по дороге. Он пил лесную, пахнущую травой и землей воду, но чувствовал, что огонь внутри него не гаснет, а разгорается все сильнее.

Он понимал, что на самом-то деле это не настоящая жажда, а просто один из симптомов, обозначающих чрезмерное напряжение для его еще не окрепшего от ран тела, но нужно было спешить.

Какое-то время спустя Сухмет, подождав его на одном из неожиданных поворотов, уходящих, казалось, прямо под куст боярышника, посмотрел на потное лицо Желтоголового и с отчетливой жалостью произнес:

– Господин, может, я пойду вперед? А потом ты присоединишься ко мне. Ведь нет никакой необходимости обоим преследовать караван так быстро.

– Нет, - прохрипел Лотар. - Я согласился на твое дурацкое предложение и должен выполнить свою часть работы. Кроме того, совсем небезопасно пускать тебя одного за целой бандой головорезов.

Сухмет вскинул голову.

– Неужели ты думаешь, что после твоих уроков я не Справлюсь с этими мародерами?

– Если они пойдут по трое - справишься, а если навалятся все вместе - нет. Кроме того, посох Гурама даст им подавляющее преимущество.

Сухмет отвернулся и зашагал рядом с Лотаром.

– Посох Гурама даст им преимущество, даже если ты будешь рядом. Против него никто не выстоит и минуты.

– Значит, пойдем вместе. Хоть какой-то маневр останется, если они нас заметят.

На самом деле, если бы Атольф их заметил, то давно бы уничтожил, подстроив засаду, в которую сейчас они, увлеченные преследованием, угодили бы как слепые совы, и никакого маневра у них, конечно, не было. Просто Лотар рассчитывал, что с такой обузой, какой был сейчас он, Сухмет не сваляет дурака, не посмеет чересчур азартничать и останется незамеченным.

Лотар стал соображать, что в использовании той мощи, которую он видел на перевале, и даже в магической защите было что-то непонятное. Располагая такой силой, Атольф мог действовать более эффективно.

Например, просто наставить меток за собой. И если бы за несколько последующих дней кто-нибудь проявил бы интерес к их следам, эти ловушки дали бы ему сигнал, и у него была бы возможность трезво оценить опасность.

А вместо этого - глупые занавеси, следы которых будут читаться, как писанные черным по белому, наверное, и через много часов. Кроме того, выставляя занавес, они и себя отгораживали от наблюдения за всем, что оказывалось сзади.

Но таков был почерк Атольфа. Он действовал не самым умным образом, словно его интересовал не результат, а то, какое впечатление он произведет на своих вояк.

Внезапно Лотар понял, что стоит, упершись лбом в тонкую горную березу, и жадно глотает воздух, пытаясь унять дрожь в ногах. От березки пахло соком, который медленно струился по ее тугим, деревянистым жилам под белой кожей. Тогда Лотар впился зубами в дерево. Он и не заметил, как его челюсти трансмутировали и стали больше и мощнее, чем у взрослого волка.

Эти его новые желтоватые зубы вошли в дерево, как в тесто, и сладковатый сок, полный жизненной силы земли и многолетних вод, брызнул ему на язык. Он впитывал его в себя, впервые за весь день ощущая, что жажда отступает.