Николай Басов - ОХОТНИК НА ДЕМОНОВ

И лишь напившись, он заметил, что Сухмет стоит рядом. Он медленно превратил свои зубы в человеческие и повернул голову к старику.

– Они, кажется, приехали.

– Ты уверен?

– Впереди появился замок.

Лотар наклонился, поднял ком глины и замазал глубокий, страшный след своего прикуса. Глина мало годилась для этого, а сделать ее более подходящим веществом у него не было сил. Тогда Сухмет коснулся рукой глиняной нашлепки, и та мигом стала смолистой, клейкой, пахучей и полупрозрачной. Лотар почувствовал - это самое подходящее, чтобы залечить дерево.

Лотару вдруг захотелось, чтобы береза простила его, но не знал, что для этого нужно, и стал лихорадочно придумывать, чем бы заслужить прощение. Сухмет, который все понимал сейчас без малейшего труда, взял его под локоть.

– Пойдем, господин, я уже все сделал.

Они прошагали не больше четверти мили, когда лес кончился, и они оказались на берегу очень спокойного и Колодного озера.

Оно простиралось на десяток миль на север и, казалось, облизывало самые подошвы высоких, заснеженных гор, которые отражались в спокойной, неподвижной, как стекло, воде. Отражение было таким точным, что Лотар усмехнулся, подумав, что стоит стать на голову, и потеряешь представление, где верх, а где низ. От воды поднимался легкий туман, грозивший к вечеру окутать не только озеро, но, возможно, половину долины.

– Смотри, господин.

Через пару миль в той стороне, куда указывал Сухмет, озеро становилось уже, всего-то в пару сотен туазов, и обрывалось, словно съеденное подступающей уже темнотой и каким-то дрожащим облаком, которое издавало густой рокочущий звук.

С изумлением Лотар понял, что вся эта спокойная масса воды переливается через край, образуя огромный водопад. Он-то и бился о скалы на невообразимой глубине, он-то и выбрасывал в воздух облако водяной пыли. Если бы они подошли к водопаду днем, а не в последний предвечерний час, вместо облака они увидели бы радугу.

И на фоне этого облака, как черный палец, воздетый к небу с немой угрозой, высился замок с высокими стенами, прочными башнями, длинным подъемным мостом, окруженный бурлящей, вспененной водой. Замок стоял на самом обрыве, нависая над пропастью, в которую уходило озеро, воздвигнутый на высокой темной скале, неколебимой и мрачной. Он стоял, и Лотар понял, что этот замок ни разу не покорялся неприятелю и никому не удалось силой водрузить свои знамена над его башнями, даже проникнуть туда с враждебными замыслами.

Именно к нему и вела дорога, по которой с последними умирающими от слабости лучами солнца уходил отряд Атольфа и Батенкура. Лотар отчетливо увидел теперь и этих всадников, и череду повозок. Он даже разглядел мелькающие в бойницах привратной башни лица стражников, готовящихся опустить мост.

Отряд капитана Батенкура и колдуна оглушительно, должно быть, прогрохотал по настилу неподъемной части моста и остановился в его конце. До замка теперь оставалось не более семидесяти туазов, которые должен был перекрыть подъемный мост, служивший, по местному обычаю, и массивными, практически непробиваемыми воротами.

Кто-то из предводителей поднял руку. Сейчас же огромный мост дрогнул и стал опускаться: путников в замке ждали. Лотар подумал: а было ли это бегством? Судя по не очень большому числу повозок, мародеры уже переправили в замок почти всю добычу, и значит, они уже давно пытались избавиться от своих паучьих союзников. Теперь Лотар решил за них эту проблему, и им остается только укрыться в замке, в котором никто не сможет произвести даже поверхностный обыск, а значит, все доказательства будут похоронены здесь, пока этого захочет владелец замка.

Существовала, правда, возможность, что мародеры - люди необузданные и неосторожные, - получив свою часть добычи, кинутся в загул, и кто-нибудь из них спьяну или по бандитскому куражу проговорится. Но и это вряд ли поможет довести дело до суда, если того не захочет действительно влиятельная в Пастарине особа. Избавиться от такого дурачка или выдворить его за тридевять земель - что может быть проще?

– Помнишь, господин, Покует рисовал в замковом дворе карту долины?

– Да. Это, без сомнения, Ожерелье - замок младшего брата князя Веза. И зовут его, если не ошибаюсь, Гильом. А озеро это называется Хрустальным Кувшином. И водопад - та точка, которая перетягивает два озера в подобие восьмерки. Да, я все помню. Значит, Гильом и есть зачинщик всего преступления.

– Ты говорил, господин, что в этом деле нашими противниками будут те, кто плохо использует свои возможности. Пожалуй, теперь я согласен с тобой. Как ни странно, Атольф оказался всего лишь исполнителем, а мог бы, располагая такой мощью… Ну, теперь, по крайней мере, ясно, что делать.

– Что же?

– Чтобы избавиться от пауков, их сажают в закрытый кувшин, лучше всего хрустальный, чтобы было видно. И они начинают друг друга пожирать. Это и нам подсказывает - не нужно ничего делать, лишь ждать.

– Ты уверен, что это даст результат?

– Да. Я редко советую, потому что ошибаюсь. Но на этот раз ошибки быть не может.

Они разложили костер неподалеку от моста, в лощине, которую к тому же закрывали от обзора со стороны замка густые заросли орешника с мясистыми, тугими сережками. Пока Сухмет заваривал травяной чай и готовил еду, Лотар устроился на берегу и опустил в ледяную воду измочаленные ноги. Течение здесь было настолько сильным, что приходилось сидеть, крепко уперевшись руками в булыжники.

До моста отсюда оставалось не больше трехсот футов. Футов двести было аккуратно очищено от растительности, чтобы сходящие с настила люди не попали в засаду. Лотару показалось, что расстояние это мало, его следовало сделать, как положено, равным полутора летам стрелы. Но стоило вспомнить о десятилетиях мирной жизни в этой долине, о неприступности Ожерелья, и становилась понятной та небрежность, с какой здешние вояки исполняли свои обязанности.

В сгущающейся тьме замок уже не казался ни грозным, ни пугающим, а был близким и даже немного уютным человеческим жильем, поставленным в очень красивом месте. И чем дольше Лотар приглядывался к нему, тем лучше начинал понимать, где находятся конюшни и жилые помещения, где выстроены господские палаты, а где едва теплится ночной огонек караульного помещения.

Нет, стены были сложены на совесть, и просмотреть их магическим взглядом Лотар даже не пытался. Но еще до того, как у него окоченели ноги, он уже знал едва ли не отдельные ходы и галереи этого замка. Это могло ему пригодиться.

Главную опасность представляла огромная, высотой в сотню туазов, сторожевая башня. Она возвышалась не просто над замком и не просто над озером, а над всей долиной. Лотар без особого труда понял, что с ее смотровой площадки видна и Пастарина, и все протяжение реки, уходящей в Мульфаджу, и даже - в ясные дни - оба перевала. Из многочисленных бойниц, пробитых в восьмигранном навершье, крытом толстой, массивной черепицей, день и ночь за долиной наблюдали три молчаливых, сумрачных стражника, которых, как только они уставали, сменяли следующие, и это длилось уже несколько столетий, с момента постройки башни.