Александр Волков - Пришелец

Он дал знак, тело Дильса завернули в обрывок полога и, точно так же, как Кьонда, зацепив углы шкуры крючьями, поволокли наверх. Рысенок бросился следом за ним, но промахнулся лапой по нижней перекладине лестницы и свалился в клокочущую между плотом и бортом корабля воду. Эрних хотел было броситься к нему, но гардар повелительно указал ему на корму, и он стал карабкаться вверх по перекладинам. Веревки под ним натянулись под тяжестью поднимающихся следом моряков.

Поднявшись на корму и перевалив через борт на палубу, Эрних увидел, что кетты сбились в толпу у мачты, а несколько человек в тонких, завязанных узлом на груди накидках, с блестящими кольцами в ушах, стоят чуть поодаль, направив на них длинные пустые стволы, напоминающие флейты. Тут же на палубе, на раскинутых шкурах, лежали тела Кьонда и Дильса.

— Всех в трюм! — услышал он повелительный оклик гардара. — Мужчин поздоровее прикуйте к веслам, остальных заприте туда, где и все прочие! Добавьте им в бочку воды и бросьте сушеной рыбы! Еще там где-то среди них затесался одноногий; его, если он слаб и не может даже вязать сети, выкиньте за борт прямо сейчас!

Гардары подступили к кеттам и стали теснить их к распахнутому за мачтой люку с высокими дощатыми бортами. Люди подходили, переступали через этот барьер и по одному исчезали в темном квадратном провале. Женщины прижимали к себе детей, старая Мэгея шла, опираясь на Янгора и Бэрга, последним тяжело ступал Свегг со скрученными за спиной руками. Гильда среди них не было. Эрних оглянулся: пустой плот кружило в отдаленье, как опавший лист; огромная волна взметнулась над ним, потащила вверх по исподу широкого черного языка, поглотила и выплюнула на поверхность разметанные бревна.

— Ты обещал оживить покойников, — услышал Эрних голос гардара. — Начинай, а я сяду у мачты и посмотрю, как ты это делаешь!

Эрних подошел к Дильсу, опустился на колени, приложил ухо к груди воина и услышал слабое редкое биение жизни.

Дильс навалился на весло, откинулся назад и с силой потянул его на себя. С того момента, как Эрних привел его в чувство, прошло десять дней, и рана у него в плече почти не болела. Но к веслу его приковали не сразу; несколько дней они с Кьондом провели на палубе под дощатым навесом, и Мэгея присматривала за ними, меняя повязки и поднося еду и питье. Вода была тухлой, пахла тухлятиной и древесной гнилью, и из этого Дильс заключил, что гардары уже давно не приставали ни к какой земле. На четвертый день он встал на ноги и пошатываясь добрел до борта. Порывистый ветер срывал пену с верхушек волн, гардары бегали по палубе, взбирались на мачты и сворачивали паруса. На Дильса никто не обращал внимания, а один из матросов даже сунул ему в руки конец веревки и приказал тянуть на себя. Дильс потянул и тут же свалился от страшной боли: ему показалось, что плечо сейчас оторвется вместе с рукой. Очнулся он уже в трюме, в кромешной тьме, наполненной стонами и страшным скрипом бортов под ударами волн. Грохот в трюме стоял такой, словно целое полчище жрецов колотило по бортам и палубе как по огромному барабану. Грудь была придавлена чем-то теплым; Дильс провел ладонью и ощутил под пальцами рысий мех. Потом Свегг, прикованный к веслу впереди Дильса, рассказал, что рысенок вскарабкался по наружной стороне борта и проник в трюм сквозь отверстие для весла. И вот теперь, наваливаясь на гладкую рукоять и откидываясь назад, Дильс смотрел в эту дыру и видел клочок волн, играющих в ослепительном полуденном свете. Так они отмечали дни, засыпая и просыпаясь на скамье и гремя прикованными к поясу цепями. Пояс тоже был сделан из твердого холодного камня, из того же, как показалось Дильсу, из которого сделан был клинок Эрниха и копейные наконечники вягов.

Утром и вечером по выстланному досками проходу между скамьями проходили два гардара с глубокими мисками и черпаками на длинных рукоятках. Они черпали из мисок какое-то варево и разливали его в протянутые плошки. Если кто-то не давал своей плошки, его толкали в плечо, и в ответ человек либо просыпался и вскидывался, либо косо валился на скамью. Тогда один из гардаров снизу стучал в палубу рукояткой черпака, и в трюм спускались двое других. На поясах у них висело по два пистолета, — это слово Дильс узнал от прикованного рядом с ним маана; один размыкал замок в конце длинной цепи, пропущенной сквозь кольца на поясах гребцов, другой вытягивал цепь и, освободив кольцо покойника, снова продевал цепь сквозь кольца всех каторжников.

Труп поднимали на палубу, и вскоре за бортом слышался резкий короткий всплеск — погребение свершилось.

Испражнялись прикованные на месте, сквозь дыры в скамьях, в полость наклонного, прогнившего от мочи деревянного желоба.

Каждый день при первом проблеске света в уключине маан, сидевший рядом с Дильсом, ногтем процарапывал зарубку на ребре скамьи. Когда они с Дильсом кое-как поговорили, с трудом припоминая слова, слышанные тем и другим во время прихода послов, и Дильс спросил, как долго они плывут, маан, назвавшийся Фарлом, провел загрубевшей от весла ладонью по зарубкам и сказал: «Двадцать восемь лун». Еще он рассказал Дильсу о том, что кассы, разорвавшие между березами молодого Тьорда, но так ничего и не узнавшие от него, дошли-таки до пещеры кеттов, но потом вернулись, опасаясь засухи и лесных пожаров. Вернулись злые, с пустыми руками, и, чтобы хоть как-то вознаградить себя за неудачу, отобрали самых красивых и сильных юношей и девушек и погнали их через степь, привязав по три-четыре человека к лошадиным хвостам. Еще Фарл сказал, что по степи они шли пятнадцать лун, пока не увидели впереди высокие, сложенные из камней стены.

— Огромная стоянка! — возбуждено шептал он на ухо Дильсу, перекрывая скрип весел и шум волн. — Много людей, лошади, лавки, площадь, базар, много шума, красивые наряды, женщины, воины, много разной еды!..

Услышав незнакомое слово, Дильс как мог подробно расспрашивал Фарла, что оно значит, и постепенно перед его глазами нарисовалась фантастическая картина: высокий помост посреди площади, окруженный пестрой, орущей толпой, торговцами, канатными плясунами… Фарл говорил, что захваченных рабов продавали по одному, выводя их на помост и называя цену. Торговцы перед помостом суетились, толкали друг друга, поднимались по деревянным ступеням, осматривали зубы пленников и легонько покалывали их мышцы наконечниками стрел.

Так продолжалось весь день: кассы привели много пленников, и очередь до маанов дошла только к вечеру. И тут на площади появились гардары. Целый отряд на отличных тонконогих лошадях показался из боковой улочки и неторопливо направился к помосту. Всадники ехали прямо на толпу; та пятилась и раздавалась в стороны, потому что специально обученные кони гардаров с силой били своими маленькими, но твердыми, как алмаз, копытами тех, кто не успевал отскочить.