Элспет Купер - Посланник магов

— Но ведь Киерим обязан поддерживать мир в Гимраэле. Если он хочет сдержать Культ, пусть лучше следит за своими границами.

— За тысячами миль песка? Нельзя надеяться на то, что такие границы удержатся без доброй воли обеих сторон, а именно у границ Культ привлекает на свою сторону большинство приверженцев. Они и обитатели внешней пустыни и в лучшие-то времена не очень ладили. Нет, Даниляр. — Рот Анселя сжался в линию, тонкую и бледную, словно шрам. — Я слишком старый боевой конь, я чую битву задолго до того, как запоют трубы. Сейчас лишь вопрос времени, когда штандарт Эндириона снова взлетит над головами легионов.

Даниляр содрогнулся.

— Молю Богиню, чтобы ты ошибся. Никто не скажет нам спасибо за новую войну в пустыне. Последнего раза мне хватило, чтобы навсегда отложить меч и завернуться в мантию.

— Если его святейшество провозгласит кризис веры, у нас не останется выбора.

— Но как мы будем сражаться? — спросил Даниляр, разведя руками. — Нас слишком мало, Ансель. И сомневаюсь, что наберется больше четырех полных легионов, даже если мы поднимем всех новичков на ночную службу.

— Значит, нужно молиться, потому что, боюсь, решать не нам. — Ансель вылил в рот остатки бренди и громко сглотнул. И почти сразу же закашлялся, прикрыв рот одной рукой, а другой шаря в карманах робы в поисках носового платка. Кашель сотрясал все его тело, как шторм — плакучую иву.

Даниляр бросился в соседнюю комнату, налил стакан воды из графина, стоявшего на ночном столике, и поставил перед настоятелем, который к тому времени кашлянул в последний раз и вытер губы.

— Спасибо, — хрипло сказал Ансель. В груди у него хрипело. — Кажется, бренди в середине дня — все же не лучшая идея.

Он пил воду, пока дыхание не стало ровнее, а лихорадочный румянец не сошел с впалых щек.

Даниляр нахмурился.

— Кажется, нужно послать за лекарем.

— Богиня, нет! — Ансель махнул рукой в сторону его стула. — Незачем беспокоить Хенгфорса.

— Ансель, ты нездоров.

— Чепуха, я в порядке. Просто бренди попало не в то горло. — Сунув платок обратно в карман, настоятель откинулся на спинку стула. — Видишь? Не о чем волноваться. Если ты пошлешь за Хенгфорсом, он заставит меня пить его мерзкие лекарства, которые воистину хуже болезни. А нам с тобой нужно работать.

Ансель пододвинул к себе кипу листовок, отбрасывая в сторону сообщения агентов. На желтой бумаге болезненно расцвели алые разводы.

Даниляр уставился на кровь, в ужасе от того, что она могла означать.

Ансель проследил за его взглядом и снова достал платок, чтобы вытереть пальцы.

— Нам нужно работать, Даниляр, — строго повторил он. — Мы не можем сейчас отвлекаться. Слишком многое поставлено на кон.

— А что толку от тщательного планирования, если ты умрешь раньше, чем дело дойдет до реализации планов? Я не справлюсь один с твоими схемами, Ансель. Им нужен ты, иначе все будет бесполезно.

— Я знаю. — Настоятель рассматривал руку в поисках пропущенных пятен. — Пока еще есть время.

— Достаточно ли?

— Надеюсь.

Даниляр с сомнением произнес:

— Мы не можем позволить себе допустить ошибку. Если мы не будем осмотрительны, курия пустит наши шкуры на переплеты для книг.

Ансель ответил хищной улыбкой.

— Так почему бы нам не проявить осторожность, друг мой?

Тщательно начертав свою подпись, Ансель положил последнее письмо на стопку остальных и подтолкнул к краю стола, чтобы секретарь забрал их поутру. Административная волокита в последние дни занимала все больше и больше времени. Эдикты, переписка, заверение громоздких отчетов совета и его бесчисленных подкомитетов… Иногда казалось, что вместо веры орденом движут чернила и бумага.

Ах, вера… Когда-то рыцарю была нужна только вера, да еще сильная рука. Ансель откинулся на спинку стула, поморщился и поднял глаза на гобелен. Он висел напротив стола уже больше двадцати пяти лет как постоянное напоминание о главной задаче настоятеля. Богатые цвета поблекли под воздействием пыли и времени, но история, изображенная на трех панелях, все еще была ясна. Слева первый рыцарь получал помазанье от самой Богини, опустившись на колени и ожидая благословения. Справа сильно постаревший Эндирион стоял на холме, с которого открывался вид на Дремен. Одной рукой он сжимал у бедра знаменитый Алмазный шлем, а другой — рукоять меча. Рыцарь смотрел вниз, на постройку Дома Матери в долине. А в центре полотна Эндирион сражался с темной фигурой на краю бездны.

Большинство полотен о Падении изображали Эндириона ликующим, стоящим в луче света Богини, вздымающим меч, а ангел отползал от его ног или падал в пропасть. На этом же гобелене был изображен разгар битвы. Тьма свивалась вокруг ангела, словно дым, зубы Эндириона были стиснуты от напряжения, он защищался. Там, где меч рыцаря встречался с эбонитовым клинком ангела, на землю сыпались черные и серебряные искры.

С этого момента дуэль могла бы пойти как угодно, спасение и проклятие балансировали на тончайшей грани, и преимущество зависело от любой мелочи. Лицо Эндириона выражало решимость, но морщина между бровей говорила о страхе. В глазах ангела жил смертоносный радостный голод, он яростно налегал на меч, но поза свидетельствовала о том, что одного удара будет достаточно, чтобы его преимущество сменилось шагом назад и поражением.

Бывали дни, когда Ансель смотрел на гобелен и ему казалось, что Эндирион потерпит поражение, а вся история мира изменится у него на глазах. А были дни, когда сияло солнце, тьма не подбиралась так близко и не была такой густой, и Ансель понимал, что Алмазный шлем победит. Сегодня битва приближалась к переломному моменту.

«Вы отбросили длинную тень, милорд. Молю лишь об одном: чтобы, когда мы встретимся, вы не были разочарованы моей службой вашему ордену».

Утром Ансель проглотит столько макового сиропа, сколько этот дурак Хенгфорс позволит ему выпить, и отправится в долгое путешествие от своего жилища к библиотеке, расположенной под залом совета. Ансель назначил встречу с архивариусом, и об этом не знал даже Даниляр. Жаль, что он не может взять с собой капеллана, на которого можно было бы опереться, когда маковый настой подведет, а подведет он обязательно. Но он возьмет свой посох, который по счастливому стечению обстоятельств был не только церемониальным, но и функциональным, и наденет лучшую белую мантию с золотым дубом на цепи над самым сердцем. Ему понадобятся все силы и все символы власти, чтобы справиться с хранителем архива. Толстый меховой халат и домашние тапочки испортили бы эффект, а жаль. Будь он проклят, если холодные коридоры Дома Матери заставят его дрожать и ежиться, когда он потребует открыть ему доступ к книгам, которые недоступны даже самому Лектору Дремена.